– Кто только не исполнял эту песню, – произнесла Нелли.
– Один покойный сочинил, другой поет, – ответил Фикрет.
– А именно?
– Говорят, автор – маштагинец Эльчин. Его ножом пырнули, умер от кровотечения[2].
– Это я знаю. А кто поет?
– Кто-то из «Шестерки Умида»[3].
Нелли взяла из бардачка подкассетник и прочла цветной вкладыш:
– «Доля воровская» – Сейран Ульви.
Не раз видевшая фотографию группы на страницах газет и экране, она поставила палец на изображение упомянутого исполнителя:
– Страшило какой! По голосу не скажешь, что это он.
– Хотя они жили в Баку, выступали на свадьбах в районах и там же все погибли, – продолжил жених.
– Кажется, в Геранбое на мину наехали.
– Точно, – кивнул парень.
Они вспомнили историю, всколыхнувшую прессу больше года назад, но сразу же ушедшую в забытье.
Машина остановилась перед БГУ имени М.Э. Расулзаде[4]. Жених и невеста вышли одновременно. Он пожал ей руку, не собираясь проводить до аудитории, как в первые месяцы помолвки. Будучи старомодным коренном бакинцем, он не любил целовать невесту в коридоре, а просто шел рядом. Но за последнее время держался с ней крайне холодно.
– Ты любишь ее?
– Кого?
– Кому звонишь всегда.
Парень растерялся, но не солгал:
– Мы не дети, родная моя. И если хочешь правду, нам с ней хорошо.
– Ее зовут Оксана?
– Откуда знаешь?
– Сада разнюхала.
– Так и знал, что эта назойливая муха…
Он не мог подобрать слов.
– Так оно и лучше, Фикуш. Я постоянно думаю о том, люблю ли тебя. То есть люблю как биби-оглу.
– И я люблю тебя, как дайы-гызы[5] и спрашиваю себя, имею ли право наносить новые раны на твое сердце.
Как Нелли, так и Фикрет с удовольствием разрывали помолвку, которая нужна была только их родственникам, а им – разве что для престижа.
– Это убьет нашу бабушку. Знаешь, сколько раз я скорую вызывала, – растрогалась девушка.
– А тебя не убьет, если я женюсь на тебе и через год-два всё равно брошу?
На минуту он подумал, что она предлагает брак по расчету, разведется, заполучив ребенка, сделает карьеру журналиста и заживет, как поп-звезда. Но она также держалась строгих правил и, сняв обручальное кольцо, ответила решительно:
– Я за семью, которую строится на любви.
Он снова окольцевал ее безымянный палец:
– Оставь на память. Я всегда сомневался в нашей свадьбе, поэтому не выгравировал в нём наши имена.