– Добрый жаркий день, Петр Григорьевич!
– Это какой-то кошмар, – сразу повеселел Езерский, почувствовавший, что хоть кто-то ему сочувствует.
– Юг, – сказал Мирославов, – ничего не поделаешь, тут всегда печет.
– Мне мама говорила: работать надо на Севере, а отдыхать на Юге. Вы меня слышите?
– Слышу и сочувствую.
– Ну вот и хорошо. Как у вас в номере?
– Гнусно.
– М-да. Наши гостиницы еще не достигли европейского уровня.
– Они, по-моему, вообще еще ни до какого уровня не достигли.
– М-да, – снова сказал Езерский. – Однако, я хотел бы видеть вас у себя, чтобы наметить, так сказать, план общих действий.
– Знаете что, Петр Григорьевич, давайте совместим приятное с полезным. Я ехал в таком поезде, который ничуть не лучше вашей гостиницы. Представляю, что и в ваших апартаментах не слаще.
– Вы мудрый человек, – сказал обрадованно Езерский. – Хрен редьки не слаще. У меня и местечко есть одно, где в прохладе можно посидеть. Сейчас я за вами приеду, а заодно и прихвачу дело Якова Демова.
– Откуда вы знаете, что оно меня интересует?
– Мы все знаем, когда надо, – загадочно сказал Езерский.
– Условие только одно, – сказал Мирославов, – я плачу.
– Обижаете, – соглашающимся голосом сказал Езерский. – Мы как хозяева…
– Я жду, – сказал Мирославов.
И подумал, что сделал благое дело, вытащив осатаневшего и наверняка после бодуна полковника на вольницу. Там он будет в своей среде. И в такой обстановке можно рассчитывать даже на откровенность.
Конец ознакомительного фрагмента.