Треснули
картины в деревянных рамах, по стенам пошли трещины.
— Олли
Норлок! — раздалось громовое из той же двери. — Ты снова думаешь не
о том.
— Земля мой
друг, земля мой друг, — зажмурившись и скрестив пальцы, повторял
парнишка.
И сиганул в
открытое окно так быстро, что я не успел даже дёрнуться. Всё, что
оставалось — метнуться к раме, выглянуть и увидеть как Олли Норлок,
живой и здоровый, несётся по двору академии, скрываясь за одним из
корпусов.
— Вы новый
профессор? — Не ожидая услышать голос за спиной, я резко
развернулся. — А этого я бы не советовала. — Высокая и худая,
словно палка, женщина царственным жестом указала на боевую стойку,
которая вышла у меня сама собой.
— Прошу
прощения…
— Профессор
Труберг.
— Прошу
прощения, профессор Труберг, — выпрямившись, я попытался
улыбнуться. Вышло плохо — такое количество стихийников вокруг
нервировало, так что с улыбками пока не срасталось. —
Привычка.
— С такими
привычками они вас никогда не примут. — Она покачала головой и
бросила взгляд за окно. — Почти все наши студенты оказались в
академии принудительно, пойманные и отконвоированные вашими…
коллегами. И у большинства из них отпечатались и эти ваши стойки, —
она кивнула на меня, — и способы, которыми боевые маги их
уничтожали.
— Ловили, —
холодно поправил я. — Иначе бы они не учились сейчас
здесь.
Если бы не
я и мои коллеги, от империи стараниями свихнувшихся стихийников, не
осталось бы и камня. Интересно, она и тогда была бы против наших
стоек?
—
Уничтожали, — в её взгляде появилась жалость, причём не к ним, ко
мне. — Их веру, их надежды, их желание получить помощь, поэтому нам
тут бывает так сложно. Потому что они уже не хотят помощи, они тоже
хотят уничтожать.
Профессор
Труберг бросила ещё один взгляд в окно, сухо улыбнулась и пошла в
класс, а спустя пару мгновений вернулся Олли Норлок. Через окно. На
третий этаж.
— Ой, —
смутился он, когда меня увидел. — Здрасьте. — И помчался к двери. —
Профессор Труберг, я всё! Я больше не буду вызывать земляных
великанов, обещаю…
Рианы,
дайте мне выжить в этом дурдоме.
— Вот и
ваши комнаты, — подобострастно улыбнулся комендант
преподавательского общежития.
Низкий и
круглый, господин Беркли даже поклонился так, словно мы стояли в
бальной зале императорского дворца, а не на пороге тёмной и пыльной
комнаты.