Убрав рисунок в карман, Лобачевский связался с Джимом и договорился о встрече.
* * *
– Уверяю тебя, это был не я! – решительно заявил ему Джим.
– Посмотри на рисунок.
– Я не убивал эту женщину.
– Твои порезы…
– Послушай, Лобачевский, у меня жена умирает – думаешь, мне интересно сидеть здесь и слушать все это?
– Я сочувствую, Джим, но пойми, соседи убитой узнали тебя.
– Этого не может быть. Ты сам сказал, что они запомнили только порезы… К тому же если для тебя это так важно, то устрой мне встречу с ними. Уверен, на порезах сходство закончится.
– Не забывай, что рука убитой оказалась в твоей комнате.
– Но не сам же я ее туда принес!
– Я всего лишь хочу помочь.
– Пошел к черту!
Джим вышел из бара, оставив лейтенанта наедине с тяжелыми мыслями. Поток машин медленно плыл по загруженной улице.
– Садись! – услышал Джим женский голос.
Она звала его из салона такси, остановившегося рядом. На вид ей было около пятидесяти. Крашеные волосы, минимум косметики.
– Я оставляла тебе папку с бумагами, – сказала женщина, и это было лучше любой визитной карточки.
Джим сел в машину. Такси лихо сорвалось с места и помчалось на север.
– Как твоя жена, Джим? – осторожно спросила Наталья Гамзулина.
– Ей очень плохо.
– Ты просмотрел бумаги, которые мы передали тебе?
– Дарья сказала, что они могут помочь Ксении.
– Дарья?
– Доктор Силуянова.
– Она лечащий врач твоей жены?
– Да. Мы ездили к доктору Харченко, надеясь узнать что-нибудь…
– Я знаю, Джим.
– Он мертв.
– И это я тоже знаю.
– Тогда скажите мне, что здесь происходит, черт возьми?
– Слишком многое, Джим.
– Я хочу знать.
– Не сейчас, – Натали протянула ему новую папку с бумагами. – Посмотри их, когда вернешься в комплекс.
– Что там?
– Что-то очень важное.
Такси остановилось. Улица была совершенно незнакома Джиму.
– Могли бы подвезти, – недовольно буркнул он, вылезая из машины.
– Будь осторожен, Джим, за тобой наблюдаю не только я.
* * *
Сон. Огромная яма поглощала Джима, и он с радостью летел в эти открытые объятия, на дне которых не было ничего. Лишь только синий цвет. Такой же яркий, как небо, такой же глубокий, как морская пучина.
– Джим! – этот голос доносился откуда-то извне.
Дарья. Она трясла его за плечи, пытаясь разбудить.
– Что случилось?
– Кто тебе это дал? – она протянула ему папку с бумагами Натальи Гамзулиной.
– Не знаю.