– У меня имеется самое сильное лекарство – поистине чудодейственное по своему воздействию. – Кощей вытряхнул из флакончика пилюлю размером с кунжутное семечко. – Другие процедуры я проделал лишь с целью укрепить посла, чтобы его тело могло недолго выдержать силу снадобья. – Кощей открыл принцу рот и положил таблетку ему на язык.
Долгий, недвижный миг ничего не происходило. Затем веки принца Ахмеда затрепетали и открылись.
– Я в раю? – пробормотал он. – Кажется… Нет. Но… Я чувствую святое присутствие… Аллаха… внутри и вокруг меня.
– Очень рад вас слышать, – произнес Довесок, – потому что так мне легче сказать вам правду. Великий принц, боюсь, вы умираете.
– Неделю назад это была бы… ужасная новость. Но сейчас я… доволен.
– Коли так, возможно, вы перемените свое решение относительно…
– Нет, – глаза принца Ахмеда вспыхнули в странном воодушевлении. – Я умру, исполнив свой долг. – Он безуспешно попытался оторвать голову от подушки. – Пусть старшая из Сестер Экстаза подаст лист умной бумаги, подобающей официальному обращению.
Какой-то неандерталец проковылял наверх и вернулся с черной коробкой. Ее оплетало то, что сперва показалось резным изображением змеи, проползающей сквозь несколько отверстий, и со второй головой вместо хвоста. Но когда Зоесофья взяла коробку, одна из голов повернулась и уставилась на Жемчужину холодными поблескивающими глазками. Это был малый экземпляр византийской квазижизни, но Довесок знал, что данный образец смертелен, ибо его укус убил незадачливого вора в первые дни их долгого путешествия.
Зоесофья постучала по голове, и та распахнула пасть, обнажив клыки, подобные иглам из слоновой кости. Затем отвернувшись к стене из соображений скромности, Жемчужина приподняла вуаль и уронила в пасть твари единственную каплю слюны.
Кольца квазизмеи расслабились, она принялась извиваться, и крышка коробки откинулась. Зоесофья вынула лист сливочно-белой бумаги и молча передала его Энкиду, который вручил его Даргеру, а тот – Довеску. У Довеска на коленях стоял походный пюпитр, из которого он извлек перо и бутылочку индийских чернил.
– Можете начинать, – сказал он.
Медленно и с остановками принц диктовал свой последний указ. В комнате воцарилась мертвая тишина, поскольку важность происходящего сделалась очевидной всем. Наконец он закрыл глаза и прошептал: