— Ты, наконец, очнулся, —
констатировал знакомый голос. — Помолчи, твоя глотка еще не
оправилась от болезни. Послушай.
— Хры-хры! — выдавил я на злом
усилии, и к губам, наконец, прикоснулось холодное горлышко. Снова
кувшин. Надеюсь, и в этот раз не с ядом. Я всё еще в башне, не
поджарен, даже дыма вокруг уже нет. Вторая хорошая новость — не
ощущаю раздутых лимфоузлов под горлом. Первая и пока единственная
плохая — зола, в которой я зарыт, спеклась и зажала меня по самые
плечи. С руками вместе. Глотнул тухловатой воды, закашлялся, но
Великий Пхе кувшин не убрал.
— Тебе сейчас нужно пить,
исцеленный, чтобы твои пот и болезнь ушли в золу. Да, вот так.
Позже отмоешься.
— Мне бы кх-кхе... руки бы
освободить!
— Слишком рано, — произнес шаман с
ласковой интонацией психиатра, от которой у меня засосало под
ложечкой. — Полежи, отдохни, послушай. Разгляди внимательно эту
гордую птицу.
Переспросить я не успел — Великий
Пхе уже поднял с пола двумя руками что-то не слишком большое.
Чучело, деревянно-соломенный идол... орла, короче. С другими видами
пернатых тут явная напряженка. Пошевелил губами, и это
вдруг дернулось, взмахнуло крыльями.
— Закрой глаза и расслабь своё тело.
Он для тебя не опасен, если станешь вести себя мудро.
Глава 5
— Нормальная заявка! — в этот раз
получилось возвысить голос до крика, но радости мне сей факт не
принес. — Ты погоди с расслаблением, объясни сперва!
— Много лишних слов и много спешки.
Время — лишь песок, в который превращаются могучие скалы, а прежде
была пустота и два брата в ней. Изначальные, для которых времени не
было вовсе. Каждый вдох — как вечность, но им и не требовалось
дышать.
— Где-то я такое слышал. Земля была
безвидна и пуста... чё там дальше? — язык вдруг начал ворочаться с
явным трудом. Гипноз что ли? Орла в руках Великого Пхе уже нет,
зато мои плечи вдруг прогнулись под когтистыми лапами. Когда эта
хрень успела на меня перелететь?!
— Не было никакой земли, только эти
двое. Один создал твердь и назвал себя Отцом Тверди, а второй
расплакался от досады, и слезы его стали океаном, а сам он сделался
Невыразимым. Они взялись разрывать друг друга на части, но
конечности отрастали вновь, а всё оторванное падало в море и на
сушу, порождая людей, зверей, водяных тварей. Устав же драться,
Отец Тверди лег отдохнуть, и с тех пор всё спит посреди созданной
им суши, но нет покоя Невыразимому. Ворочается где-то в водной
толще, хочет выйти наружу и одержать верх, но слишком тяжел и
огромен, потому не в силах подняться. Лишь сотрясает твердь и
насылает гигантские волны.