— Скажи, ты рехнулся, Тит... как
тебя там?!
— Тит Клавдий Вар, сын сенатора Гая
Квинтилия Вара! — он развернул плечи и увеличился в росте даже. —
Ты выпрыгнешь, чужеземец, тварь насытится, а я достигну Ситы и
поднимусь по течению, в родные земли! Не пытайся мне возражать, ибо
меня учили лучшие...
Лодку качнуло снова, римлянин
пошатнулся, я схватил, наконец, весло. Дернул из-за борта навстречу
гостю — тот как раз шагнул с занесенным хопешем, наткнулся на
древко, охнул, а я добавил уже наотмашь. С двух рук. Со всей
пролетарской ненавистью, ага.
Хрясь!!!
Весло сломалось, враг выпал спиною
вперед, меня окатило водой. Как в замедленной съемке увидел
всплывающего «пассажира» — тот успел схватиться за лодку, но
громадная тень уже наплыла, руки-лапы цапнули, пасть открылась
зубастым полумесяцем, вырвала римлянину живот вместе с ребрами.
— Угм-м-м-м! — не сразу понял, что
сам издаю этот звук. Среднее между стоном и желанием блевануть.
Цапнул утерянный хопеш — против эдакой твари толку мало, но хоть
что-то!
— Говорил же, нефиг болтать, —
собственный голос показался скрипучим, будто песком его присыпали,
зато хоть тошнить перестало. Почти равнодушно глядел, как тело Тита
Клавдия Вара, сына сенатора Гая Квинтилия Вара уходит в пучину, а
безымянная тварь продолжает отхватывать от него куски. Хорошо, что
не от меня.
Плохо, что весло сломалось, а я не
спортсмен-байдарочник, одним грести не умею. Сейчас вообще лучше
затаиться. Лежать тихонько — авось, про меня не вспомнят.
Так и сделал. Улегся на спину,
глотнул воды из бурдюка — презент Великого Пхе — взялся
разглядывать хопеш. Первый в жизни трофей, как-никак! Не считая
плюшевых заек, выигранных за стрельбу по баночкам в тире. Увесистая
штука, совсем не декоративная: медь покрыта зеленой патиной, очень
грубая заточка, деревянная рукоять потемнела от пота и грязи. Где
этот раб его раздобыл, вообще? Стырил? Наверняка, товар «из-за
стены», а значит, Египет там тоже существует — или что-то
египтоподобное. Существуют римляне, финикийцы и греки, имеются
слоны и горные вершины. Судя по речам «пассажира». Непонятно, как
это всё совмещается в одной эпохе — между ними, насколько помню,
века и тысячелетия были — но это мелочи. Может, и Рим тут не
настоящий, и звучные имена из пальца высосаны. Другое важно:
теперь, наконец, просматривается