В старческих глазах явная ненависть ко мне дополнилась примесью
смятения. Он не знал, что делать.
- Биб! Двух оболтусов тоже. Деда не трогай, - ему же я сказал
следующее: - Достопочтенный! Твой сын и пара баранов за его спиной
больше не понимают, что тут случилось. Не тревожься, пройдёт. А у
тебя есть отличная возможность рассказать народу, как ты заставил
колдуна Гоша убраться нахрен, оставив твоим людям всё, что найдёте
здесь после нас. Немало, согласись.
- Я предпочёл бы тебя убить. И очень сомневаюсь, что у тебя
хватит сил всех одолеть.
- Благодарю за откровенность. С тобой, хан, хорошо иметь дело.
Не врёшь и не прикидываешься. Уважаю.
- А ты темнишь… Или силу свою преувеличиваешь, на самом деле не
настолько силён. Иначе давно нас бы оболванил. Или ещё какую
пакость припрятал. Просто уйти не могу. Я же богу обещание дал.
- Так и я тоже поклялся. К весне получит Тенгрун свои каналы.
Работа начнётся. Если не всё сразу, так к лету. Хочешь – проследи.
Отправь своих всадников на кхарах – охранять моих хрымов. Вот и
отчитался перед Тенгруном. Отработал всё, что соберёшь с
трупов.
Меня несло. Тормоза отключились как на старом УАЗе с вытекшей
гидравлической жидкостью. Я, окружённый огромным войском врага,
диктовал условия и даже убеждал хана помогать мне. Если он хоть на
йоту почувствует мою слабину…
Что врал – он чувствовал. Но не мог понять, насколько я вру и в
чём. Его сын бы кинулся, махая кривой саблей. Погиб бы, с ним
десятки степняков. Мы с воинами Нирага и хрымами тоже легли бы
вверх брюхом. Хана Хурбрука такой расклад не устроил.
Бобик свирепо тявкнул в спины уходящим. Совершенно согласен с
собакой. Невежливо вот так – не попрощавшись.
Радоваться было рано. В своих рядах старый хан собрал совет –
вызвал десятников. Странная, конечно, форма демократии. Что-то
тёрли, решали… А у меня палец чесался. Шагов двести до них, с
одного рожка выкошу всю верхушку воинства. Или почти всю, надеюсь –
пули не застрянут в зимних шкурах и в слое грязи на немытых телах.
ППС – он всё же больше для ближнего боя.
Наконец, приволокли тушку шамана. Харабрук, лишённый отцовской
сдержанности, пихнул мёртвого сапогом. Тот не пошевелился. Стало
быть – вправду отдал концы.
- Биб! А слетай-ка к ним, поразнюхай.
Помощник порхал долго. Я хотел убедиться: степняки не просто
сделали вид, что уходят, а и правда – слиняли. Тем более, до вечера
обдирали трупы. В общем, я разрешил разобрать нашу фортификацию
только глубоко заполночь. Могли и тут ночевать. Но никто не роптал
на ночной переход. И воинам, и хрымам, и мне не хотелось находиться
здесь лишнюю минуту: в компании ограбленных жмуров и по соседству с
двумя сотнями хана Хурбрука. Лишь Бобику всё равно.