Пока же – банкет с коллегами. Марион долгое время существовала в
режиме жёстких пищевых ограничений – потому что её пищеварительная
система тоже была не в лучшем виде. Однако же, профессор Делез
разрешил понемногу есть всё, и банкет оказался прекрасной
возможностью понемногу вспомнить, что едят в праздник нормальные
люди. Тем более, что банкет был заказан в каком-то очень приличном
месте – и закуски, и горячее очень аппетитно выглядели и прямо
просились в рот.
В перерыве она успела обсудить пару интересных вопросов, а потом
услышала над самым ухом:
- Дорогая госпожа Блуа, как я рад вас здесь видеть.
Марион про себя сосчитала до десяти, потом только обернулась к
говорившему. Подавила в себе иррациональное желание дёрнуть его за
роскошный хвост. Потому что так нельзя. Хотя, наверное, он бы понял
такую аргументацию. Ему было бы больно, она ещё не забыла, как это
– когда тебя со всей дури дёргают за волосы, в школьные годы
довелось ходить с косичкой, за которую то и дело дёргали. Каким
счастьем оказалось потом эту косичку отрезать!
- Нужно ли говорить, что я не рада совершенно, господин
профессор? – поинтересовалась она.
- О, вы разрешили себя от обета молчания, прелестно.
Побеседуем?
И он бесцеремоннейшим образом взял её под руку и повёл вдоль
стены с портретами великих профессоров прошлого.
Саваж вошёл в зал заседаний как всегда – за минуту до начала, и
толком не успел оглядеться, разве что – поздоровался со знакомцами.
Впервые в жизни подумал, что мог прийти чуть пораньше, чтобы точно
поймать до начала интересующую его особу.
Особа засела в мыслях как-то очень прочно, и даже беды Кусачки
её оттуда не выселили. Нет, у него и раньше такое случалось, и
свидание должно было стопроцентно излечить. Или не излечить, но
оставить по себе прекрасные воспоминания, которые потом греют душу,
и которые иногда не грех освежить. Если обе стороны свободны и
согласны.
Первый доклад не был интересен ему никак, и он принялся
осторожненько смотреть – есть ли в зале Марион Блуа. Есть, есть,
всё хорошо. У него даже сердце забилось быстрее, когда он разглядел
её пятью рядами далее. Сидит, красавица, сидит, хорошая моя. Ну и
отлично.
Правда, в перерыве она продемонстрировала ему характер во всей
красе – поздоровалась, да и только. Мол, я вас знаю, вижу, а дальше
– идите себе, куда шли. Но я шёл-то к тебе, красавица моя. Так что
не уйдёшь.