- Доброе утро, - сказала дама. – Что происходит?
- Доброе утро, Марион, - он подошёл и поцеловал её. – Завтрак
почти готов.
- Как мило, - она с видимым любопытством оглядывала его
небольшую кухню.
Удивил, что ли?
- Умывайся, и приходи. Жду только тебя.
Вроде, утром они каким-то образом с её подачи стали на «ты»?
Она пошлёпала в ванную, но тут же вернулась.
- Скажи, куда делась вся моя одежда? – смотрит хмуро,
испытующе.
- Ушла в магическую чистку, вернут ближе к вечеру. Как я вчера и
обещал.
- Как ближе к вечеру? А в чём я домой пойду?
- Ты торопишься? – он снова подошёл и обнял. – Я подумал, что
пока можно не торопиться. Или у тебя планы на сегодня?
- Я, конечно, обещала, что буду дома, в смысле – у родных, но… -
подняла голову, смотрит испытующе.
- Не торопись, - тихо сказал он. – Пожалуйста.
Привлекают ли её его внимательные заинтересованные взгляды?
Задевают ли, трогают ли? Смотрит, не отрываясь. Вздыхает.
- Хорошо, не буду.
- Я сейчас найду что-нибудь поудобнее, чем этот халат.
И пока она умывалась, он принёс из гардеробной сорочку, обычную
белую сорочку, какую надевают под пиджак – наверное, рукава можно
подвернуть, и будет не страшно?
Она справилась – подвернула рукава, застегнула все пуговицы.
Получилось смело и даже элегантно. Почему дамы не носят платьев до
середины бедра? Приличные дамы. А только лишь студентки и
манекенщицы. Марион бы пошло – этакая миниатюрная статуэточка.
- Располагайся, - он кивнул ей на лавку.
Свободного места на кухне отчаянно недоставало, и возле
небольшого стола удалось уместить только небольшую же лавку – на
полтора человека, как высказался отец, увидев этот предмет мебели.
Посмеялся ещё, ты, сказал, пока настолько не разъелся, чтобы занять
её всю, а вдвоём уже неудобно. Жан тогда ответил, что это на одного
и с размахом. А с размахом потому, что лавка была со спинкой, и
обита узорчатой тканью – и спинка, и сиденье.
- Вся эта красота в мою честь? – изумилась она.
- Да, но не только. Скорее… в нашу. Общую. Я попробую устроиться
рядом, вдруг получится?
Он поставил на стол тарелки и вилки, и кофеварку, и чашки, и
сахарницу со сливочником – потому что не знал, как она любит пить
арро утром. И осторожно пристроился с краю той лавки.
И как так вышло, что она оказалась у него на коленях, а омлет
они ели прямо из сковороды, не раскладывая по тарелкам? Матушку бы
удар хватил, увидь она такое безобразие. А ему – отлично. И Марион
вроде бы тоже довольна – улыбается, поглядывает на него из-под
ресниц, хитро так поглядывает. Или не хитро, но… со значением, в
общем.