На счёт «вопросов» я не солгал. Полдня провёл в местном
отделении поварской гильдии: ждал «нужных» людей. Выслушал там
долгую лекцию о том, как следует работать в Персиле: узнал
множество пунктов «правил честной конкуренции». Оплатил разовый
взнос за постановку предприятия на учёт, выслушал условия будущего
сотрудничества: гильдия потребовала десятую часть выручки.
Десятую часть запросила и канцелярия главы города. Такой же
взнос с меня причитался в бюджет князей Збруйских – город Персиль
считался частью их клановых владений. Я совсем не удивился, когда
увидел вечером у порога пекарни представителя местного
криминалитета. Тот сообщил, что пекарня стоит на территории банды
некоего Крюка – я могу рассчитывать на их защиту… всего за десятую
часть выручки.
Следом за посланцем бандитов ко мне на огонёк заглянул и
квартальный – аналог привычного для меня по прошлой жизни
участкового. Я уж было решил, что своим запросом он округлит
причитавшийся с меня налог до половины выручки. Но круглолицый
усатый стражник попросил серебрушку в сутки: именно за такую плату
патруль станет приглядывать за пекарней по ночам, когда
пробуждалась нежить и нечисть.
Поведение местных властей меня нисколько не удивило. В моём
прошлом мире происходило примерно то же самое. Стоило лишь кому-то
заявить, что хочет замутить небольшое дельце, заработать денег, как
он сталкивался со странным явлением. Большие доходы всё ещё
оставались лишь в его мечтах, но изо всех углов уже слышалось:
«Дай, дай, дай!» - точно галчата в гнезде открывали клювики и
требовали от родителей пищу.
***
За окном стемнело, когда я поднялся на второй этаж своего дома.
Сегодня решил заночевать здесь. Наскоро поужинал испечённым Полушей
ржаным хлебом, умылся мутной водопроводной водой. Ноги гудели,
словно я пробежал марафон – впрочем, вполне возможно, что так и
было: город оказался немаленьким, мне пришлось прошагать по нему не
один километр.
В спальню бывшего хозяина дома не пошёл: там всё пропахло чужим
потом – я пока не нашёл времени навести на втором этаже порядок.
Бросил на деревянную лавку в столовой попахивавший плесенью матрас
(нашел его в одной из кладовок), со стоном стянул сапоги и принял,
наконец, горизонтальное положение. Закрыл глаза; не чувствовал в
себе сил даже на то, чтобы пообщаться с профессором.