Сомов отодвинулся, скрипнув ножками стула, прищурил глаза.
– Никак нет, не упомню. Но приметное лицо, видел где-то в
городе, товарищ начальник, а что он сотворил-то?
– Хорошо, – Семичев убрал фото, достал другое. – А это кто?
Митрич не отвечал.
– Так знаешь или нет?
– Ладно, – Сомов вздохнул, – поймали меня, что уж тут.
Политкевич стукнул кулаком по столу.
– А ну, – даже как-то радостно сказал он, – давай расклад.
– Глашкин хахаль энто, – нехотя выдавил из себя Митрич. – Вот
как есть, товарищ начальник, сволочь редкостная, Глашка-то с ним
из-за денег токма жила, а со мной по любви была раньше, значитца.
Но не убивал я её.
– Глашка – это Глафира Прохоровна Екимова? – уточнил
Семичев.
– Она, паскудница.
– Так где она сейчас?
– Мне знать откедова? Дорожки разбежались наши давно, приносил я
ей раз или два вещички, что просила, ну и всё. Этот Лакомба
женихался, да и она женщина образованная теперича, а что мне
делать, я перед ним голытьба, человек маленький, только, – Митрич
даже со стула привстал, – видал я её третьего дня, кажись.
– Где?
– Я ж, товарищ начальник, в Усановке живу, там домишко у меня
хилый, избёнка гнилая, как, значитца, законный выходной или рабочий
день закончен, так я там, и от службы близко, и всё как-то лучше,
чем в казармах обитать. А Глашка, она из Подбровья, рядком совсем,
только не осталось у ней почти никого, все в Гражданскую сгинули,
потому и переехала за реку. А тут дела у меня были в Алексеевской
слободе.
– Что за дела?
Митрич замялся.
– В церкву ходил, – наконец признался он, – понимаю, что бога-то
нет, но не понимаю. Столько лет был, а тут бац, и нету.
– Не юли, – строго сказал Политкевич. – Где Екимову видел?
– Так рядом там, по улице прошла, платком закуталась, чтоб
наверно не узнал никто, по походке только и признал. А она чем
провинилась?
– Этого знать тебе не положено. Ладно, Дмитрий, – Семичев
положил ему руку на плечо, Митрич вздрогнул. – На этом пока всё,
иди работай дальше. Но как Глашу эту увидишь, сразу дай знать,
чтобы в милицию пришла сама, бегать за ней не будем, у следователя
других важных дел много. Понятно?
– Как не понять, – Митрич встал, вытянулся. – Разрешите идти,
товарищ начальник?
– Иди, – Политкевич кивнул. – К месту несения службы.
– Служу трудовому народу, – торжественно сказал Сомов, и
стараясь печатать шаг, вышел за дверь.