– Чего тебе, дядь Мить? – Пашка протёр глаз, книга, лежащая на
одеяле, упала на пол. – Темень уже.
Митрич сел рядом с ним на кровать, похлопал по плечу.
– Помнишь легавых, которые Краплёного брали в прошлом году, мы с
тобой ещё напротив на чердаке сховались?
– А то, на авто приехали, с балалайками, я ж такое не забуду.
Чистый цирк.
– Один из них здесь, кажись, здоровый такой бугай, он ещё Кику
выволок и ногу ему сломал прямо на улице.
– Да, – Пашка восхищённо улыбнулся, – он его как пушинку, дядь
Мить, раз его, раз по хлебалу, а потом как дёрнет, кажись, оторвал
ногу. А как он дверь вышибал, там же пудов шесть, в этой двери, он
её как пушинку хрясь, и нету.
– Мне, племяш, сегодня в ЧК портрет его в морду пихали, тут он,
родимый, как бы не по мою душу приехал. Краплёный мог заложить, ты
не знаешь, но разбежались мы с ним плохо, потому и сидели с тобой
супротив, ждали, когда с малины уйдёт, чтобы долю мою забрать.
– Вот паскудник, – Пашка искренне расстроился, – так что,
думаешь, чека о нас знают что? Тикать надо.
– Кто их знает, может на понт берут, да и не дают нам уехать
пока. Ты давай, по городу пошляйся, позыркай, мне из-за Глашки его
карточку показывали, может, хахаль ейный с ним знаком. Помнишь
этого фраера?
– Помню конечно, форт отпуленный держит, чистый лох.
И тут же получил затрещину.
– Сколько раз тебе говорить, старайся правильно говорить,
расслабишься, ляпнешь где не надо на музыке блатной, сразу срисуют,
потом не ототрёшься. Большой уже, осьмнадцать годов, а мозгов как у
курицы.
– Прости, дядь Мить. Форточку открытой днём держит. А Глаша
где?
– Кто-ж её знает, – Митрич помрачнел, – говорят, пропала, может
загуляла опять, баба - человек ненадёжный. Но ты в голову не бери,
всякое случается. Глашка на почте работала, что у Ольгинского
моста, оттуда и начни следить, а как этого бугая увидишь, выведай,
где живёт, куда ходит, ты неприметный, за пацана беспризорного
сойдёшь, их тута полно. Псков – городишко маленький, найдётся
голубчик.
– Всё сделаю, дядя Митя, а то засиделся, скукота тут, – парень
явно обрадовался. – А потом ты его пришьёшь? То есть зарежешь? Али
наймёшь кого?
– Там видно будет. Ты, Пашка, на ус намотай, мокрое дело по
необходимости пользу даёт, если без него никак, а впустую только
себя подставлять под кичман. Краплёный вон тоже без нужды шил
направо и налево, и где он теперь, наверняка к монастырю уже давно
поставили. Всё, спи дальше, дармоед, а завтра с утреца и
начнёшь.