Бережков тут же доложил всё это
полпреду Деканозову и они немедленно отправились в германский
МИД.
Выйдя из ворот советского посольского
особняка, они увидели у тротуара черный лимузин «мерседес».
За рулем сидел шофер в темном френче
и в фуражке с большим лакированным козырьком. Рядом с ним восседал
офицер из эсэсовской дивизии «Тотенкопф». Тулью его фуражки
украшала эмблема - череп с перекрещенными костями.
На тротуаре, ожидая их, стоял в
парадной форме чиновник протокольного отдела министерства
иностранных дел.
Он с подчеркнутой вежливостью
распахнул перед ними дверцу.
Посол и Бережков, который отправился
с Деканозовым в качестве переводчика на эту ответственную беседу,
сели на заднее сиденье, чиновник устроился на откидном стуле.
Машина помчалась по пустынной улице
ещё дремлющего Берлина.
- Справа промелькнули Бранденбургские
ворота. За ними восходящее солнце уже покрыло багрянцем свежую
зелень Тиргартена. Все предвещало ясный солнечный день…, - передал
Бережков мне свои ощущения в тот момент. Выехав на
Вильгельмштрассе, они издали увидели толпу у здания министерства
иностранных дел.
Хотя уже рассвело, подъезд МИДа с
чугунным навесом был ярко освещен прожекторами.
Вокруг суетились фоторепортеры,
кинооператоры, журналисты.
Чиновник выскочил из машины первым и
широко распахнул дверцу.
Они вышли, ослепленные светом
юпитеров и вспышками магниевых ламп.
- В голове у меня тогда, товарищ
Козырев, мелькнула тревожная мысль - неужели это война? Иначе
нельзя было объяснить такое столпотворение на Вильгельмштрассе, да
еще в ночное время?, - описал мой собеседник свои мысли в тот
исторический момент.
Фоторепортеры и кинооператоры
неотступно сопровождали их. Они то и дело забегали вперед, щелкали
затворами, когда наши представители поднимались по устланной
толстым ковром лестнице на второй этаж.
Там… как я и сам хорошо знал, в
апартаменты министра вел длинный коридор. Вдоль него, по словам
Бережкова, в их приезд, вытянувшись, стояли какие-то люди в
форме.
При их появлении они гулко щелкали
каблуками, поднимая вверх руку в фашистском приветствии.
Потом они повернули направо, в
кабинет министра.
- Там… в глубине комнаты стоял
письменный стол, - описывал кабинет Риббентропа Бережков. - В
противоположном углу находился круглый стол, большую часть которого
занимала грузная лампа под высоким абажуром. Вокруг в беспорядке
стояло несколько кресел.