Михасе внезапно стало легко. Досада улеглась: разве она не сыта по горло Недобитюхом? Ну и что, что красота и молодость прошли? Зато у нее теперь есть нечто гораздо более ценное: ясность мировоззрения, мудрость, вера в Бога и сыновья. И бесстрастие. Вот ее военное преимущество. Женщина ее лет – настоящая твердыня, способная противиться искушениям. И как приятно находиться на скамье запасных и наблюдать за игрой других! Особенно – за тонкой.
– Я в вагон – ресторан. – Чертова кукла поднялась и, не оглядываясь, подалась из купе.
– Отличная идея, – воодушевился Борис. – Ты как насчет ужина в ресторане, Платон Фархатович?
– Нет – нет, спасибо. – покачал головой его угрюмый друг. – У меня все с собой. – Голос у Платона Фархатовича оказался низким и густым.
Услышав это «все с собой», Михася затосковала.
Сейчас стриженый бедуин разложит на столике заботливо собранные любящей супругой в дорогу яйца, куриную ножку, соленый огурчик, в тряпицу обернутое сало, нарезанную кольцами копченую колбаску, соль в спичечном коробке и тугой пучок зеленого лука. Пригласит разделить трапезу – не него это похоже. Ей придется приобщить свою скромную долю – яблоко, банан и апельсин… Тьфу, как это все неприятно.
– А вы? – публицист скользнул беглым взглядом, но от Михаси не укрылась неприязнь на дне его глаз.
Состояние публициста легко объяснялось, Михася даже посочувствовала ему: куда он ее денет в ресторане, ведь он сделал ставку на дерганую бестию?
Безусловно, ее отказ господину Чарнецкому понравился бы куда больше, чем согласие, да и самой Михалине тоже (тратиться на ужин в вагоне – ресторане совершенно не входило в ее планы), но она представила, как станет делить трапезу с Платоном Фархатовичем и, загнанная в ловушку, вынужденно промямлила:
– Пожалуй. Только руки вымою.
– Я вас подожду, – Чарнецкий вежливо улыбнулся. Под магнатскими усиками просматривался крупный чувственный рот, и Михалина отвела глаза. Вера, мудрость и бесстрастие – вот три столпа ее морали…
* * *
… Католическая Пасха прошла под противный мокрый снег.
От этого снега с дождем Михасе все время хотелось спать, и день казался нескончаемым, а вечно мокрые ноги ее лично приводили в отчаяние.
Городок, родом из которого была Михася, стоял на Днепре. Климат здесь сырой, много болот. Когда-то места эти были постоянной ареной борьбы религий, амбиций и обыкновенной человеческой жадности. Земли эти топтали крымские татары, донские казаки и тевтонские рыцари, что касается немцев, так те и вовсе взяли за моду размещать здесь свои оккупационные войска.