– Это что? – прошептала Верона.
– Это – наша с тобой каюта. И мы сейчас будем ужинать. Ты у меня голодная.
– А отец? – прошептала Верона.
Джон, продолжая держать её, сел на кровать, чуть скрипнувшую, и мягко сказал:
– Послушай. Отец твой считает нужным скрывать от тебя информацию. У него есть свои причины, они довольно существенны, и это – его решение, поэтому ты обязана воспринять это всё, как должное. Он обо всём расскажет двадцать девятого августа. И чтобы ты успокоились, я приношу заверения, что вы для него – это главное. Ты и рэана Режина. Он отдаст за вас жизнь, не задумываясь. Что до вчерашней истории, я – против кератомии, поэтому, после инъекции, хлорид церебротамина был нейтрализован полностью. Ты ничего не помнишь, но это явление временное и напрямую связанное с различного рода реакциями на постсинаптическом уровне. И должен предупредить тебя – это ты тоже забудешь – всё то, что ты только что выяснила, иначе мне сложно представить, какие будут последствия…
– К-когда я с-снова з-забуду?
– Когда ты вернёшься в Коаскиерс.
– О нет! – взмолилась Верона. – Великий Экдор, прошу вас! Дайте мне день, хотя бы! Я ничего не сделаю! Я ничего не скажу ему!
Джон немного подумал, пытаясь представить будущее – теперь – при новых условиях, и произнёс:
– Ну ладно. Будешь помнить по вторник включительно, но он не должен догадываться. И на одном условии – ты не будешь видеться с Лаартом, пока он сам не объявится.
Верона, услышав это, закрыла лицо ладонями. Джон вздохнул и спросил напряжённо: «Ну что? Принимаешь условия?»
– Да, – прошептала Верона.
– Тогда я сейчас покормлю тебя и доставлю обратно в Коаскиерс…
Проверка у мистера Джонсона протекала активным образом. Он похвалил за успехи пять или шесть учащихся, затем пожурил Герету за четвёрку по анатомии, затем обратился к Джимми – с упрёком за кражу имущества и позорное заключение в следственном изоляторе, и в конце спросил у Вероны: «Как ваше самочувствие?» – на что услышал:
– Не знаю. Видимо, лучше вчерашнего.
«Сомневаюсь, – подумал Джонсон. – Что-то её беспокоит. Что-то очень существенное…» На этом профессор простился – с Вероной и с первокурсниками, и оправился вниз, за Хогартом, с которым они решили посидеть в «Серебряном Якоре».
Джимми, стращавший Терну рассказами о заключении, воскликнул: