– «Экдор Трартесверн, простите…»
– «Верона?! Ты где?!»
– «У „Якоря…“»
– «Ты не поговорила с ним?!»
– «Нет, мы поговорили! Вы ведь знали об этом?! Знали?!»»
– «Да, я знал, разумеется. Информация официальная, подтверждена анализом на генетическом уровне».
Длительное молчание.
– «Экдор Трартесверн, простите, вы не могли бы дать мне номер экдора Неварда?»
– «Мог бы… Одну секунду… Триста семь – девятнадцать – двадцать. Когда мы с тобой увидимся?»
– «Завтра?»
– «Попробуем завтра. В любом случае, позвони мне. Ближе к обеду, думаю. Главное уже выяснится».
Длительное молчание, им же самим и прерванное:
– «Сны могут предсказывать будущее?»
– «Да, мой экдор, конечно».
– «Верона, ты будешь счастлива…»
– «Нет, Лаарт…»
– «Я обещаю тебе. Я сделаю всё для этого».
Разговор на этом заканчивался.
* * *
Без пятнадцати три примерно Верона взяла песчинки и спустилась к Джине в «шестнадцатую». Джина, уже готовая, показала ей чашку – фарфоровую, разукрашенную пионами и заранее упакованную в прозрачный пакет для сэндвичей, после чего подруги поспешили в лабораторию. По дороге Джина спросила:
– Ты, надо думать, голодная? Не завтракала, не обедала! Эвриерт уже беспокоится! Он попросил передать тебе, чтобы ты заглянула в столовую!
– Загляну, – согласилась Верона.
– Кстати, – сказала Джина, – я узнала от Марвенсена, что Брайтона задержали за кражу чужого имущества и теперь он сидит во Вретгреене в следственном изоляторе! Допрыгался, одним словом! Теперь его Трартаверн точно отсюда выдворит!
– Экдор Трартесверн! Запомни!
Джина не стала спорить:
– Ладно! Экдор Трартаверн, если тебе так хочется! И Виргарт ещё сказал мне, что он вчера был в Коаскиерсе. Он лично допрашивал Хардвея, но тот, как обычно, выкрутился.
– Любопытно, – сказала Верона. – Надо будет узнать подробности. Какая у Хардвея комната? Я к нему загляну при возможности.
Так – в разговорах о Брюсе и его контрабандной деятельности, они добрались до сектора, где жили преподаватели, и поднялись по лестнице до необходимого уровня. В огромной лаборатории, поделённой на разные секции, Джина сперва растерялась, а затем прошептала: «Боже мой! Надеюсь, меня отчислят! Подобного я не вынесу!..» Эти её высказывания относились к тем семикурсникам, что работали над дипломными. Вид всевозможных проекций – с какими-то сложными формулами, с какими-то макрообъектами – породил в ней тихую панику, на что Верона спросила: