Я поправила шапку и ступила на тротуар. Запахнула пальто, уткнулась в воротник носом и побрела на остановку, глотая слезы. Да кто он такой, чтобы меня судить? Что он знает обо мне или о том, как я жила? Если бы не родители, которые удочерили меня спустя год после пожара и пропажи Ольги, то я бы загнулась в детском доме. Я бы просто не выжила. Меня всегда поддерживала сестра, она была мне опорой, и вот ее не стало. И я пыталась ее искать, когда выросла, но всё, что я узнала, так это что она погибла в 2007 году от передозировки. В июне, двадцатого числа, я точно помню дату.
Стоп. Это было в 2007 году. А фотографии были датированы нынешним, 2009 годом.
Я застыла прямо посреди тротуара, тщательно обдумывая сложившуюся ситуацию. Есть ли вероятность, что дату на снимках изменили? Может быть, дать их кому-нибудь с инфотехнологического на проверку? Но, если Тимур не врет и за мной следят, это может быть опасно. Нет, никому нельзя показывать эти снимки. Но и поверить вот так просто на слово какому-то мутному типу я тоже не могу. Что же мне делать?
Наши дни
Я протянула банковскую карточку работнику автосервиса. Набрала пин-код и помедлила, перед тем как нажать зеленую кнопку. Твою-то мать… До зарплаты неделя. Грёбаная неделя, а у меня на счету… Сто двадцать три рубля и сорок копеек. Я мысленно выругала себя за то, что отказалась от предложения Агеева провести ремонт машины как служебные расходы. Господи, ну что я за дура? Как я буду жить эту неделю? Что буду есть? У меня даже денег на бензин не осталось, а бак полон только наполовину. Зашибись, Романова. В рейтинге идиоток ты обскакала всю планету.
Я натянуто улыбнулась работнику и села в машину. Еще и помыли, химчистку салона сделали. В моем мозгу сразу возникла цифра, на которую счет мог бы быть меньше, и я застонала, ударившись головой о руль.
Добравшись до дома, я первым делом отправилась на кухню и сканирующим взглядом оглядела запасы продовольствия в холодильнике. Молока почти нет, и то оно скоро скиснет, значит, кофе пить я буду на работе. Из круп в коробках была только гречка, и я поморщилась, вспомнив старый бородатый анекдот про собаку, которая на седьмой день сухпайка искренне радовалась:
«О, гречка!»
Тяжело вздохнув, я заварила чай и снова принялась перебирать отчеты. Провозившись до глубокой ночи и так и не разобравшись, что же мне в них не нравится, я устало рухнула на скрипучий диван и заснула, едва моя голова коснулась подушки.