Чтоб не стояло гнездо опустелое,
Чтоб не маялась семья осиротелая.
Давным-давно исчезла, истаяла на дороге фигура уходящего Атея, а Яся все стояла у околицы и всматривалась вдаль. Перед ее внутренним взором мелькали какие-то лица, почерневшие венцы незнакомых изб, темные лапы елей и звенящие стволы сосен. «Далека твоя путь-дороженька, сокол мой ясный, – думала Яся. – Так бы и побежала за тобой следом, но – нельзя, нужно сына беречь. Зорень»! – девушка с улыбкой погладила свой живот. Вот тут, прямо под ладонью толкнул маму ножкой малыш: не забывай, мол, обо мне.
– Не забуду, не забуду! – уже вслух сказала Яся. – Не замерз, сыночек? – и она заботливо укутала живот шалью.
Постояла у околицы еще несколько мгновений и побрела домой.
Без Атея дом утратил все свое очарование. Тусклый свет из окошка, блеклые цвета мисок, огонь в печи – и тот невеселый. Яся села на лавку у окошка и задумалась. Она не сразу заметила, как возле печки возник домовой Шустрик. Потоптавшись немного, пошаркав для приличия ножкой, хранитель очага не вытерпел и громыхнул стоящим рядом ухватом.
– Да заметишь ты меня, наконец, Яся? Я уже три часа здесь стою!
– Шустрик? – девушка рассеяно поглядела на домового. – Чего тебе?
– Как это – чего? Я домовой, или куль с отрубями?
– Домовой, конечно. Так что с того?
– Что – что, – Шустрик возмущенно засопел. – Тебе домовой явился. Обязана спросить: к добру – или к худу?
Яся невесело рассмеялась:
– Я тебя по двадцать раз за день вижу. Что ж, каждый раз – спрашивать?
– Каждый раз – не надо. А сейчас – спроси!
– Ну, хорошо—хорошо. Спрашиваю: к добру – или к худу?
– То-то, порядок соблюдать надо! – домовой удовлетворенно улыбнулся, но тут же скривил физиономию в горестной гримасе и запричитал:
– Ой, к худу, к худу, к худу!
Сердце Яси оборвалось: Атея ждет беда.
– Да ничего худого с твоим муженьком не случится! – домовой досадливо поморщился недогадливости хозяйки. – Это тебя худо ждет, на пороге стоит, в двери стучится.
– Тьфу ты, проказник, напугал как! – Яся облегченно вздохнула. – Раз с Атеем все будет хорошо, мне бояться нечего: со мною отец и мама, жизнь в деревне тихая, да мирная настала. Ну, скажи, что пошутил, а, Шустрик?
– Я при исполнении, – оскорбился домовой. – Уговаривать тебя не буду. Хочешь – верь, не хочешь – не надо.