положившую начало первичному злу, которое затем метафизически перешло к Адаму и Еве от ранее, до них, падших слоев реальности, символизируемых в Библии змеем. Этот изначальный бунт родился из гордыни. А гордыня и является по своей сути восприятием воли Божией как деспотичной и узурпаторской.
Таким образом, первородный грех в своей глубинной сущности есть отпадение от воли Божьей, отделение себя от Бога, а уже вслед за этим – отделение себя от всех живых существ. Посмотрите на любое зло – оно всегда имеет одну и ту же формулу: я и мое благополучие находятся в абсолютной противоположности по отношению к благополучию другого, или других живых существ. Это – квинтэссенция зла.
У разбойника душа смутилася,
Возмутилася ужасом и трепетом.
Творил и он – земной поклон,
Земной поклон перед господом:
«Был я, господи, великим грешником,
Примешь ли ты мое покаяние!»
Сказание о разбойнике В. Брюсов
А.И: Если посмотреть на ситуацию под таким углом, то можно понять, каким образом христианство вырастает из иудаизма, а именно – из мифа о первородном грехе. В ответе Адама и Евы Богу звучит сожаление. Да! – но не раскаяние. Плод древа жизни, который мог бы исправить ситуацию, – это был именно плод раскаяния и покаяния. И через них стало бы возможным возвращение в лоно Божьей воли, исцеление от перевертыша грехопадения. В свете сказанного становится понятным многое: и утверждение о том, что, «Христос пришел искупить грех Адамов»32, и то, почему православие – это прежде всего религия покаяния, и то, каким образом она выросла из ветхозаветных представлений.
В: Для того и нужен был грех – чтобы прийти к идее покаяния?
А.И: Для того, чтобы произошло покаяние, грех, конечно, нужен, но для того, чтобы была чистота, совершенно необязательно предварительно пачкаться. Все, кто на эту тему размышляют, отмечают: конечно, возможность духовного взросления Адама и Евы без этого надлома в мире должна была иметься. Она не могла в нем не существовать, потому что если бы грех был именно нужен, это означало бы, что у Адама и Евы не было выбора (они сделали единственное, что только могли сделать), в этом случае с них снимается всякая ответственность. В такой ситуации нет свободы воли. Ведь свобода воли существует только тогда, когда есть вероятность альтернативного развития ситуации. Без вероятности альтернативного развития ситуации свобода превращается в фикцию. А раз так, следовательно, в рамках пространства мифа существовал альтернативный вариант развития человечества.