В этот день Миха выполз во двор. По лестнице он спустился сам,
придерживаясь за стену. Миара лишь глянула, хмыкнула этак,
выразительно, и исчезла.
Слуга, впрочем, остался.
И раб.
Но к ним Миха даже привык как-то. От них, следовало признать, и
польза имелась. Воды вон поднести. Или ночную вазу, к которой Миха
привыкал куда дольше, чем к рабам, спящим у кровати.
Во дворе припекало солнышко. Пахло навозом и еще чем-то, то ли
хлебом, то ли лошадьми, а то и вовсе непонятною хренью, которая,
впрочем, нисколько не раздражала. И Миха, устроившись на бочонке, -
личный раб и вправду донельзя полезная штука – прикрыл глаза. Он
просто сидел, наслаждаясь днем и солнцем, и тишиной, и еще покоем.
Правда, тот продлился недолго.
Гостя, вернее гостью, Дикарь почуял, как только она появилась. И
главное, ведь не одна пришла. Баронессе негоже одной ходить.
Миха подавил тяжкий вздох.
Дамы пока держались в стороне, тихо переговариваясь, но в том,
что его удостоят беседы, сомнений не было.
- Доброго дня, - вежливо поздоровалась баронесса.
- И вам доброго дня, госпожа, - Миха даже привстал, от избытка
вежливости. А еще отметив, что свита стала больше и появились в ней
незнакомые лица.
- Сидите, - отмахнулась баронесса.
А выглядеть она стала чуть получше. Главное, не понять, в чем
именно это «лучше» проявлялось. То ли морщины разгладились, то ли
кожа посветлела, то ли еще что.
С женщинами вообще сложно.
- Рада, что вы выздоравливаете, - продолжила баронесса. – Я
молила о том богов.
Она была в белом, а голову венчал высокий колпак. Из-под него по
обе стороны головы выглядывали косы, закрученные баранками.
У Михиной одноклассницы такие были. Правда, та обходилась без
колпака.
Ну и жемчугов не носила, особенно таких, в три ряда. Нижняя нить
вовсе до пояса спускалась. Наверное, это тоже что-то да
значило.
- Премного благодарен.
А что еще сказать-то? И надо ли? В этом курятнике, цветастом и
благоухающем, чересчур уж благоухающем, аж в носу засвербело, Миха
чувствовал себя редким экспонатом.
Или редким идиотом?
Его разглядывали.
Улыбались.
Кивали. Переглядывались. Перешептывались. Порой дамы касались
друг друга, привлекая внимания. Трепетали ресницы, и за всем этим
трепетанием с перешептываниями вкупе чуялась опасность. Неясная.
Зыбкая. Как трясина под моховым ковром.