- Ага, - сказал я, - Поехали стеклотару сдавать. Авось, на ужин
в ресторане как раз хватит.
Телефон задребезжал внезапно, я дернулся и с испугу ляпнул по
клавишам печатной машинки, рычаги с буквочками хором ринулись
атаковать лист бумаги. Вот же черт!
- Алло! Отдел городской жизни, газета "Маяк". Да, Белозор. Да,
слушаю вас внимательно! - я плечом прижал к уху трубку, тщетно
пытаясь расцепить рычаги, которые сплелись покрепче пары змей.
Такие читатели есть у каждой газеты... Для начала он перечислил
все свои регалии, начиная от медали за трудовые заслуги и
заканчивая грамотой за первенство в лыжных гонках в третьем классе.
Потом - рассказал сколько лет читает "Маяк" - по всему выходило,
что родился он году эдак в тысяча восемьсот двенадцатом, до нашей
эры. Поведал о чувстве глубокого родства и солидарности с нашей
редакцией и о безмерном уважении ко мне лично. И только после этого
перешел к делу.
Оказывается, я допустил досадную ошибку в названии улицы. Улица
названа в честь революционера, чекиста и разведчика Евгения
Мицкевича, а не в честь поэта Адама Мицкевича. А у меня в статье об
асфальтировании тротуаров на дорогах, ведущих в учреждения
образования, указано - имени А. Мицкевича, а не имени Е. Мицкевича.
Польский поэт эпохи романтизма, страстно мечтавший о возрождении
Речи Посполитой "от можа до можа" аж по самый Днепр, и большевик,
который рубался с этими самыми поляками в войне 1919-1921 годов -
это, конечно, две большие разницы.
- Виноват, исправлюсь! - отчеканил я, скрипя зубами.
- Уважающая себя редакция должна бы написать опровержение и
попросить извинения у родных и близких Евгения Петровича, некоторые
из них всё еще живут в Дубровице, - продолжал напирать собеседник,
- И если они и не заметили такой ошибки - то им обязательно
передадут!
Однако какой замечательный ужасный человек! Ну, то есть он
кругом прав, но по-хорошему - таких въедливых читателей один-два и
обчелся. Того же Адама Мицкевича, несмотря на весь его литературный
талант, знают едва ли пять процентов дубровчан. А про Евгения
Мицкевича даже сами жители тамошней улицы не особенно были в курсе,
но факт остается фактом. Уел меня титулованный читатель.
С мрачной рожей после отповеди о своем непрофессионализме я
пошел ставить чай. На кухне сидел Даня Шкловский и ел мельхиоровой
ложечкой вишневое варенье из перламутрового блюдечка. Косточки он
выплевывал в перламутровую же чашку, из которой выпил весь чай.