Довольно быстро одевшись, я подвигал руками и ногами, разминаясь
и разгоняя по жилам кровь, отравленную парой промилле алкоголя и
слишком долгим присутствием рядом с этим телом токсичной женщины.
Сориентироваться удалось по указателям на домах - улица
Достоевского! Очень символично. Роман "Идиот", издание второе,
исправленное и дополненное.
Достоевского - это всё-таки район Снежкова, так что опасаться
внезапного гоп-стопа практически не приходилось, и потому я быстрым
шагом двинул в сторону центра. Напиваться вечером воскресенья – ну,
о чем я думал? А всё этот старый конь Сивоконь!
Вообще-то это было страшно: ни черта не помнить. Не знаю, как с
Белозором - со мной такого раньше не случалось. Последние
воспоминания: Анатольич праздновал рождение внука, а в одиночку он
не пил - считал зазорным. Потому пригласил меня. Не знаю, как так
вышло, что именно со мной сдружился этот матерый водила и просто
прожженный мужик, но - общались мы, пожалуй, поболее, чем любые два
других сотрудника редакции. Поэтому я не счел для себя слишком
большой наглостью заявиться к нему с утра пораньше. Нужно же было
выяснить, как я оказался в квартире у Май!
***
Анатольичу тоже не спалось. Он сидел под подъездом на лавочке и
курил, щуря от дыма заспанные глаза. На часах было около семи
утра.
- О! К нам приехал, к нам приехал... Герман Викторович
да-а-а-арагой! - пропел он сиплым голосом, - А ты что - тоже про
Исакова вспомнил?
Ох, мать! Вот теперь - вспомнил. Исаков организовал пресс-тур
для журналистов областных и республиканских изданий, чтобы
показать, чем живет дубровицкая нефтянка. Одна из самых молодых и
перспективных отраслей народного хозяйства БССР, между прочим! Он
за эти три месяца, что прошли после его назначения на должность
заместителя генерального директора НГДП "Дубровицанефть", много
внимания уделил культуре труда и быта на предприятии и теперь
спешил похвастаться результатами своей бурной деятельности. Вот уж
кого не обвинишь в излишней скромности! Но мне это было только на
руку. Пусть все знают, что в Дубровице работать лучше всего, и
начальство у нас - самое-самое... Я его так распишу - Геббельс
позавидует!
- О, вижу - вспомнил. Что, Гера - так плохо?
- Очень плохо, Анатольич. Ты как меня до такого состояния опоил,
признавайся?