- ... мои душевные страдания
Она не может оценить
Души печальные метания
Она не хочет утолить! - закончил очередной поэт, тряхнул сальной
челкой и сорвал овацию.
Я скрипнул зубами. Тетенька - кажется, заместитель Патронкина -
вдруг придвинулась ко мне чуть ближе и спросила громким
шепотом:
- Герман Белозор? Это ведь вы?
- Ну, я...
- Скажите, а кто вам правит тексты?
- Что, простите?
- Ну, тексты - кто их вам редактирует? Вижу же, что ваши очерки
написаны просто отлично!
Она вогнала этим меня в ступор. Вот сейчас мне злиться или
гордиться? С одной стороны - говорит, что написаны отлично. С
другой - выражает прямое сомнение в моей способности писать хорошо.
Кто-то типа может поправить мои тексты так, чтобы было "отлично", а
я сам так написать - не могу?
- Корректоры запятые ставят, - буркнул я как можно более
вежливо.
- То есть вы - сам? - сделала круглые глаза тетенька, - Да ну!
Ну, признайтесь же - Светлова вам правит? Или кто-то из области? Я,
например, не стесняюсь - мы с Валерием Геннадьевичем очень много
работаем над моими стихами...
Валерий Геннадьевич - это Патронкин. На кой черт ему это надо?
Не понял я еще, что это за человек, и не понял - стоит ли вообще
понимать? Может тоже - организовал эту странную тусовку, чтоб
самолюбие потешить? Хотя рассказы я его читал - довольно неплохие
зарисовки в стиле соцреализма.
Сделав пару фоток тетенек в пафосных позах, несколько общих
видов зала со зрителями, у которых были фальшивые одухотворенные
лица, я стал страдать дальше, сидя на своем месте.
Под занавес один дедок прерывающимся голосом исполнил акапелла
романсы собственного сочинения. Кажется, теперь больно было не
только мне. Прятали лица работники библиотеки, закатывали глаза
бабушки-поэтессы, даже Патронкин, болезненно морщась, тер
виски.
Наконец дедуля допел и закашлялся. Кашель утонул в громе
аплодисментов. Кажется, ему хлопали потому, что он всё-таки
закончил. Народ потянулся на выход, я слегка задержался, пропуская
вперед женщин, стариков и инвалидов, и потому Патронкин смог меня
перехватить.
- Гера! Вы торопитесь?
- Тороплюсь. В "Юбилейный".
- А, ну тогда я с вами пройдусь, ладно?
Тут было недалеко, и мы некоторое время шли по скверику молча.
Наглые голуби сновали туда-сюда по дорожке, и не думая пугаться и
взлетать. Я едва не наступил на одного из них, и, тихо выругавшись,
просто отпихнул обленившуюся птицу в сторону. С деревьев капало:
дождь прошел совсем недавно, и покрытые побелкой стволы все еще
имели на себе пятна сырости, а в выемках тротуарного асфальта
блестела вода.