Старик остро на него взглянул.
— Поспешные решения мы перестали
принимать примерно тысячу лет назад.
— Мда? — скептически хмыкнул призрак.
— Похвально. Жаль только, что вы додумались до этого, лишь когда
изменить стало ничего нельзя.
— Ты знаешь? — быстро спросил мрон,
игнорируя наши недоумевающие взгляды.
Норр кивнул.
— Мы успели пообщаться с
Вильгельмом.
— Значит, того… второго… ты тоже
видел? — обронил еще более непонятную фразу старик.
— Ты, похоже, тоже. Поэтому и не
переживаешь по поводу моего появления.
Аму Нарин, все еще пребывая в своих
мыслях, замедленно кивнул.
— Некоторое время назад Вестник
изволил нас навестить, и мы, можно сказать, пообщались, несмотря на
прежние… хм… разногласия. Тогда же он дал нам исчерпывающую
информацию насчет барьера. И вот с тех пор мы не подпускаем к нему
жрецов ближе и дольше необходимого.
— Все верно: барьер признает только
ведьмину кровь.
— Да. Но лишь в том случае, если она
будет отдана добровольно. А мы, к сожалению, когда-то пролили ее
насильно, и это навсегда закрыло смертным дорогу на ту сторону.
— Что на этот счет говорит сам
Вильгельм?
— За тысячу лет барьер не открылся
даже для него.
— Но он знает решение? — настойчиво
переспросил Норр.
— Да, — спокойно кивнул аму Нарин и
обвел нас троих выразительным взглядом. — Он считает, что ключ к
проклятию — вы трое. Почему? Думаю, тут и так все прозрачно… Так
вот, что касается заклинаний, — так же внезапно вернулся он к
прерванной теме и снова быстро глянул в мою сторону. — Полагаю,
эрта Корно хорошо знает, сколько усилий нужно приложить, чтобы
взять под контроль какой-либо артефакт. Но артефакт, каким бы
могущественным ни был, это всего лишь предмет. У него нет
собственной воли, он не испытывает страха, злости и, пока есть
подпитка, будет исправно выполнять приказы. С людьми… а уж тем
более с оборотнями… все намного сложнее.
— Мастер Миррт контролирует их всех?
— тихонько спросила я, машинально поглаживая присмиревшую кошку.
Как ни странно, но ее присутствие меня успокаивало. Заставляло
отвлечься от гнетущих мыслей и связанных с мастером Мирртом тревог.
После его ухода сердце до сих пор было не на месте. Но мне очень
хотелось думать… пусть даже и необоснованно… что пока спокойна
химера, за ее хозяина тоже можно не волноваться.
— Это не контроль, — качнул головой
старик. — Он сейчас — главная связующая сила стаи. Ее мысли роятся
у него в голове. Он видит мир глазами сотен своих собратьев. Тех,
что остались на земле. Тех, кто сражается рядом с ним в
подземельях. И даже тех, кто остался в воздухе. Он слышит все, что
слышат они. Осязает одновременно тысячи запахов. Совершает тысячи
движений. Сражается. Отступает. Снова нападает. Он слышит биение
множества сердец. Мои собратья для него — это дополнительные лапы,
зубы, когти. Он ощущает их как себя самого и сражается с нежитью
так, словно стая — это и есть он.