Риск — дело благородное, и я полезла в воду, подгадав так, чтобы остальные в это время отвернулись. Подплыву, изображаю, будто местная. Дальше — по обстоятельствам.
Речная прохлада остудила горевшую кожу, смыла грязь. Только босые пятки по-прежнему кололо — оцарапала где-то.
Нырнула, проплыла немного и пристроилась под тени плакучей ивы. Ветви свисали прямо в воду — словно лестница для русалок. Интересно, водятся здесь такие, как тут с нечистью?
Опасливо поджала пальцы и вгляделась в мутную реку. Вроде, только водоросли, рыбки, но все равно страшно.
Девушки меня не замечали, увлеченные разговором. Сколько ни напрягала слух, не могла разобрать ни одного знакомого слова. Судя по интонациям, делятся сплетнями — оживленно, перебивая друг друга.
И ни на что не похоже, как бубнеж мэтра Алимуса перед моим неудачным переносом домой.
Под ложечкой засосало.
Одна, в незнакомой стране, без знания языка… Жаловалась на «рояли в кустах», получи. Только почему в самом начале было иначе? Некромант объяснял, но толком не поняла. В любом случае, планы меняются, нечего и думать, чтобы подплыть и объясняться жестами. Девушки поднимут крик и убегут.
Одежда соблазнительно белела рядом. Всего-то вылезти, протянуть руку, и одной проблемой меньше. Воровать, конечно, нехорошо, и я уже отвернулась, хотела отплыть подальше, когда вспомнила, что закидывать меня невесть куда без средств к существованию — тоже не самый лучший поступок. Раз так, просто сравняю счет. Слабое оправдание, но лучше такое, чем ничего, вроде, уже ничего плохого не делаешь.
Убедившись, что я для крестьянок — деталь пейзажа, быстро выбралась на берег. Времени на раздумья не было, поэтому схватила первое попавшееся и юркнула в кусты. Там быстро, путаясь в юбках, оделась. Это оказалось не так легко. Раньше полагала, что костюмы прежних времен отличались простотой, но быстро убедилась, легче натянуть коктейльное платье, чем справиться с многочисленными завязочками.
Нижнего белья местное население не признавало, во всяком случае, я его не нашла, даже бабушкиных панталон. Оставалось надеяться, в городах дело обстояло иначе, тяжело в двадцать шесть превращаться в хиппи. Сероватая — белое и Средневековье не совместимо — рубашка с непривычки царапала нежную кожу городского жителя. Так и не поняла, из чего ее сделали. Вроде, не лен, но не хлопок же. К ней полагалась нижняя юбка из такого материала, прикрывавшая лодыжки. Далее — мягкий корсет из ткани потолще с яркой цветочной вышивкой и очередная, теперь уже полосатая юбка с широкой синей полосой по подолу. К одежде прилагались чулки, державшиеся с помощью самодельных подвязок, и грубые башмаки. Они оказались велики, когда как рубашка, длинная, прикрывавшая бедра, — мала, равно как самодельный корсет. Зашнуровать его толком не смогла, да и вряд ли втиснула бы в него грудь, хотя далека от Памелы Андерсон. Ну да, резвились незамужние, то есть подростки, на вид — лет четырнадцать.