— Какие вы, однако, нравственные, — я посмотрел на двух пышечек
возле булочной с очень приятными на вид формами.
— Нормальные мы, — Гидеон проследил за моим взглядом и слегка
покраснел. — Грех притягивает фобосов, а блудницы для них как будто
медом намазаны.
Пока мы шли к зданию Ордена, Гидеон все же снизошел до некоторых
объяснений. Белый Яр считался свободным городом и не находился под
защитой какого-то определенного рода. Не было в округе ничего
ценного — ни рудников, где добывали ингредиенты для смолы, ни
каких-либо важных заводов-пароходов. Земля была неплохая, много рек
и лесов, а соответственно, рыбы и зверя. Много деревень и хуторов,
разбросанных на большие расстояния.
Люди жили хорошо, не голодали, исправно платили налоги, но этого
было мало, чтобы заинтересовать род, который бы смог потянуть
защиту такой большой территории. В итоге губернию охраняло
государство в лице Ордена.
Когда-то очень давно Орден основали первые боевые монахи:
Пересвет и Ослябя. Штаб-квартиру устроили на Соловках, на базе
Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря. В разное время там
была и школа для одаренных, и тюрьма для отступников, и лаборатории
для изучения деймосов.
С этого времени прошло уже лет шестьсот. Законы и кодекс Ордена
видоизменялись, в том числе и под воздействием соседей, где за
подобное отвечал Ватикан. Отсюда и странный наряд Гидеона —
священники Ордена хоть и были церковными людьми, но с обычными
попами в местных церквях ничего общего не имели, служб не вели и
грехов не отпускали.
Сейчас Орден стал выполнять роль гильдии охотников. Как частных
наемников, так и отрядов родов. Сертифицировал одаренных и следил,
чтобы они держали себя в руках. Не превышали и не переходили на
темную сторону.
Орден выдавал задания на борьбу с разрывами в свободных землях,
и обеспечивал подмогу наемниками, когда родовые отряды не
справлялись. А еще поднимал и координировал вообще всех, когда
император объявлял Крестовые походы против прорывов тварей в
интересах всей страны.
Мы прошли во двор орденского филиала — и на меня снизошло
какое-то странное спокойствие, даже безразличие. Осознал, что тупо
уже не могу удивляться. Ну или я попал в курилку заднего двора
“Мосфильма” и голливудского склада реквизитов.
Перед глазами рябило ассорти всех тех образов, о которых я
мечтал, будучи мальчишкой.