Правда, не в этот раз.
Обычно я более внимателен, но сейчас первый же кулак, прилетающий мне в челюсть, пропускаю как наивный пятиклассник, впервые пришедший на стрелку; сам от себя не ожидал, но было тяжело сосредоточиться, когда мысли скачут с одного на другое – точнее, постоянно крутятся вокруг девушки. Хотя это же и подстёгивало ответить, потому что разжигало злость в груди: я теперь совсем не способен думать о чём-то другом. Такое ощущение, что меня сделали рабом, заставив сосредоточиться только на ней, а я даже не мог сопротивляться.
Буквально с рыком возвращаю себе контроль над мыслями и переношу всю ярость на Игната. Откидываю его руку в сторону и впечатываю кулак в его лицо, чувствуя, как под ним приятно хрустнула кость. В глазах брата вспыхивает огонь, когда он вправляет носовой хрящ обратно – сын Войны явно удивлён; двигаю челюстью, которая всё ещё немного ноет, и тоже усмехаюсь: синяки на наших с Игнатом лицах будут сходить пару дней, привлекая внимание, которое и так было в избытке. Вообще, это было странно – я бессмертен, но на моём теле полно зарубцевавшихся шрамов; меня невозможно убить, но оставить на мне след не составит труда – должно быть, ещё одна идиотская блажь Всадников.
Чтоб не забывали о том, что чувство боли доступно даже нам.
Мы выбивали друг из друга дурь несколько часов к ряду – до тех пор, пока за окном не потемнело; Дану и Принцу давно надоело смотреть на наш бой без правил, так что они свалили практически в самом начале. Когда лёгкие начало печь, а мышцы приятно горели, мы с Игнатом наконец-то смогли выдохнуть: это не совсем то, чего я хотел, но всё же стало чуть проще. А вот перемены в брате меня радовали – его руки перестали сжиматься в кулаки, а челюсти больше не стискивались до скрежета зубов. Не знаю, надолго ли его хватит, но пару дней точно можно не оглядываться в его сторону.
– Эй, Голливуд, – вспоминаю его погоняло, тыча кулаком в плечо – на этот раз шутливо – и получаю в ответ ту самую голливудскую улыбку. – Как насчёт перекуса – если, конечно, ты закончил обтёсывать об меня кулаки?
– Вообще без проблем. Ты же знаешь – никому не понравится сдохнуть от голода.
Брат закидывает руку мне на плечо и легонько его похлопывает; я пытаюсь вспомнить, когда последний раз видел Игната таким расслабленным, но получается с трудом – кажется, это было во время Второй мировой. Он так долго ходил с недовольной рожей, что я почти поверил в то, что он с ней родился. Первый этаж пустует – скорее всего, братья страдают хренью каждый в своей комнате – и мы сразу идём на кухню.