Шагаю, не видя дороги перед собой, и
вслед за отчаянием, как последний рубеж обороны, всплывает злость
на самого себя.
«Выбрось эту блажь из головы! Она
дочь вельможи, а ты – никто, грязь, даже если бы на твоем лбу не
светилась каста неприкасаемых, то и тогда тебе было бы легче
дотянуться до луны, чем до нее. Забудь ее или сдохнешь! Собаками
затравят за одну только мысль о ней!»
Ноги сами несут меня по знакомой
тропе, и может быть, я бы так и бежал от себя, пока не воткнулся бы
головой в дверь, но вдруг…
Хрясь! В глазах темнота и затылок
словно раскололся на части. Лечу на землю как мешок, прямо лицом
встречая жесткую колючую траву.
Не шевелясь, медленно приоткрываю
один глаз. Это правило выбито на моей шкуре самой жизнью – если уж
тебя сбили на землю, не вставай и не шевелись, целее будешь. Из-под
ресниц вижу стоящие вокруг носки грубых сапог. Считаю, раз, два…
Пятеро! И тут же меня пробивает, – как же так, почему меня сбили,
куда же эта чертово Сияние Тьмы смотрело?
В чем я успел уже убедится, так это в
том, что сила, поселившаяся во мне, любит конкретные вопросы. Вот и
сейчас, стоило задать прямой вопрос и в голове тут же возник
знакомый издевательский голос.
В твою забитую гормонами и
глупостью башку невозможно было достучаться.
Вроде бы ни о чем, одно
издевательство, а меня вдруг как озарило, вот что требуется.
Очистить разум, отбросить все мысли, желания. Черт, он же мне об
этом сразу говорил – откройся, впусти Сияние Тьмы, а я идиот! Надо
было дождаться пока голову разобьют, чтобы понять такую простую
вещь.
Тяжелый носок сапога ткнул меня в
ребра.
– Очухался?
В другое время я бы зубы стиснул, но
вида не показал, что пришел в сознание, а тут, видать, думал не о
том, дернулся, и тут же сверху раздалось злобное шипение.
– Притворяется, ублюдок!
Сапог взлетел в замахе, вновь целя
мне в ребра. Тело сжалось, глаза закрыты и в голове пустота –
ничего кроме страха и ожидания боли. И вдруг, прозрачная чернота
ночи словно посерела, как будто в одно мгновение ночь сменилась на
туманное сумрачное утро или поздний непогожий вечер. Серая взвесь в
воздухе стала почти ощутима на ощупь, липкая и противная как сажа,
а вокруг меня все вроде бы тоже самое, но какое-то другое. И тут до
меня доходит – все замерло. Носок сапога, секунду назад неотвратимо
летевший в мое тело, теперь еле движется. Поднимаю голову.
Застывшие оскаленные морды, вскинутый для удара кол опускается так,
словно протискивается сквозь плотное серое желе. Все тела вокруг
светятся серовато-белым светом будто вымазаны фосфорной краской, а
лица размытые и нечеткие. С трудом, но я все-таки узнаю троих из
пяти – это мои вчерашние знакомцы.