Всю ночь я скакала, и останавливалась, когда лошадь начала
наклоняться за снегом. Это плохо, но воды у нас не было, реки рядом
не было. Моя надежда таяла, словно снег в ладонях, который я жадно
ела, но не могла напиться.
Я не знаю – сколько прошло времени в дороге. Я проснулась на
лошади. Она стояла, чуть подрагивая, тряся ушами, но мы не сошли с
пути. Следы были перед нами. И я видела теперь, что свежих следов
здесь нет. Снег протаял на поле до земли, и старые следы блестели
лужицами. Фрейя пила из них. Дар не мог ехать, попадая только в эти
лунки. Он не ехал здесь. Не ехал! Его здесь нет!
Если обогнуть лес, мне откроется поляна, пройдя через которую я
буду на месте нашего лагеря. Это часа три дороги. По лесу я пройду
чуть дольше, но так могу избежать обнаружения. И меня не нагнали,
чтобы сказать, что сын вернулся. Казалось, что это какая-то плохая
история, рассказанная мне чужим человеком, но не моя история, и
этого произойти со мной не могло точно. Сил не было, и страшно
хотелось пить.
Фрейя, видимо, почувствовала, что я клонюсь, и замедлила шаг. Я
не помню дорогу этой ночью совсем. Она брела по следам где уже
ходила раньше. Мы отошли к лесу, и я с трудом распрямила спину.
Хотелось лечь и вытянуть ноги, хотелось пить. Пить. У меня с собой
нет даже кресала, чтобы разжечь огонь, и кружки, чтобы растопить
снег. Я брала в ладони по чуть-чуть снега, он таял, и я жадно пила,
но следующий уже таял с трудом – в холодных руках он съеживался, и
капли, которым хватало моей энергии, сразу протекали между
пальцами. Варежки я потеряла в дороге, спина замерзла. Я сняла
куртку и прижалась спиной к лошади.
Перед тем, как возвращаться, я должна пробраться туда. Я помню,
где упал Драс. Я должна сама осмотреть это место. Верхом я буду как
на ладони. Нужно пробираться по лесу – до заката я вернусь обратно.
Ноги пока сухие, стало тепло – руки отогреются, куртка теплая.
Хорошо, что шапка не свалилась.
- Фрейя, девочка моя, я скоро вернусь, и мы поедем домой. Я
обещаю тебя накормить и угостить сухариками с медом, и даже найду
сушеных ягод, только ты побудь здесь. Следов волков нет, ты у меня
хорошая и послушная, и умная, - я говорила с лошадью, и понимала,
что обещаю этими словами себе, что все будет хорошо.
По лесу местами было идти терпимо, а кое-где нога проваливалась,
и под снегом тут же «чавкало», и это значило только одно – скоро
ноги будут мокрыми насквозь. Сапоги кожаные, швы тщательно
обработаны воском, но лужи — это лужи – ноги замерзнут. Я шла и
слышала смех. Схожу с ума? Тонкий, далекий девичий смех. Он то
закатывался, то смолкал и терялся. Уже даже сквозь ветки было видно
место бывшего лагеря, где на нас напали, и лес здесь был вспахан
ногами людей, что шли здесь ночью на нас.