Молодой парень, которого провожали под мой навес, вертел головой
во все стороны, но, кажется, это был праздный интерес. Ничего
опасного. Завидев меня и выполнив все ритуальные поклоны, вестник
достал из поясной сумки сложенный лоскут. Послание.
– Как здоровье Дуба? – поинтересовался я, прежде чем развернул
тряпицу.
– Заживает, как на собаке, – улыбнулся парень.
Захват Излучного, как я и надеялся, прошел почти бескровно.
Убили, кажется, только Красного Хохолка. Когда астеки входили в
город, жрец бесновался на ступенях храма, слал проклятья врагам и
одновременно рыдал по поводу «заснувшего» бога. На пирамиде он был
один, лично разогнав всех верующих. Захватчики закололи Хохолка,
сбросили вниз идола и сожгли его. Ицкагани же проявил себя очень
убедительным в покорности новой власти и ненависти к Недоноску, то
есть, ко мне. Оккупационное руководство быстро пристроило мою Левую
Руку к себе, принялось поручать поручения – и к советам его тоже
немного прислушивались. А вот Широкому Дубу повезло меньше. В нем
быстро опознали моего человека, сунули в поруб, даже попытали
слегка. Но начальник рынка «искренне сочувствовал» новой власти,
так что дядьку вскоре отпустили. Однако приближать к себе не стали…
Ну, хоть, оклемался.
Я развернул послание.
«Враг с севера вернулся. На Жаркие Земли не пошел. В Излучном –
тысяча. По селениям отряды меньше. Усмиряют. Все хорошие воины.
Хорошее оружие. Каменное. Купец сказал – в Закатуле две тысячи. Все
хорошие воины. Не возвращайся».
Я невольно вздохнул. Получается, дальше на север, в земли
пурепеча, астеки не пошли. А я так надеялся, что они сходу и с ними
в бои ввяжутся – это резко повысило бы мои шансы. Оккупация
Четландии продолжается. Хотя, большая часть многотысячной армии
захватчиков ушла, в Излучном и окрест остается больше тысячи
«хороших воинов». Это значит, не крестьянское ополчение, а
профессионалы. Мне с моими несколькими сотнями лучше не лезть. Тем
более, что не так далеко – в Закатуле – еще две тысячи «хороших
воинов».
Поблагодарив гонца и приказав дать ему еды, питья и отдых, я
направился на утреннюю планерку. Представители воинов, мастеров и
мои управленцы сидели в большом кругу на циновках и ждали меня.
Всё, никаких стульев, которые так не любят местные – теперь снова
мы стали «ближе к земле». Добчинский взял слово первым.