Выходит, паспорт и деньги из будущего вполне могут оказаться тем
самым единственным активом, что способен придать моим словам
достаточный вес. Иначе говоря, смерть главаря шпаны может оставить
Россию на безнадежном пути в мясорубку! Рука непроизвольно
потянулась в карман, туда, где в числе прочих лежала пара последних
таблеток антибиотика.**** Шевельнулись сомнения, стоит ли
использовать хотя бы треть***** на бандита и, скорее всего, убийцу?
Не придется ли мне через неделю, месяц или год умирать от гангрены
или, уже не в силах помочь, рвать на голове волосы перед умирающим
ребенком?
Хотя последнее явно из разряда комплексов, вбитых в мою голову
человеколюбивым 21-м веком. Полагаю, здесь и сейчас отношение к
жизни принципиально иное. Даже за умышленное убийство дают обычно
всего-то три года каторги, то есть столько же, сколько впаяли мне.
А если кого прибил в состоянии аффекта - можно вообще годом
отделаться.****** Легче ли от того моей совести? Нужно ли
продолжать оправдывать себя возможностью спасти миллионы? Или
проще, наконец, признаться себе, что замаячившая впереди жизнь в
реальном СССР пугает меня куда больше, чем взгляды умирающих
детей?
- Все к черту! - прошептал я. - Ну не зря же нас злодейка-судьба
свела!
Прямо в кармане выколупал из блистера пилюлю, скусил небольшой
кусочек - успел уже проверить эффект подобной микродозы на себе,
когда пожалел тратить много лекарства на элементарные, но почему-то
очень тяжелые меня тюремные хвори. В ответ же на удивленный взгляд
Михаила Федоровича продолжил объяснение, чуть повысив голос:
- Не могу просто так оставить, от той бумаги тысячи жизней
зависят... Вернее, больше, десятки...- я вовремя осекся, оставив не
сказанным последнее слово - «миллионов». - И потом, какая-то
благодарность за спасение жизни может от шпаны быть?
- Люди то все разные, - состроил скептическую гримасу мой
спутник.
Мое желание помочь он явно не одобрял, но отступать я все же не
стал. Говор и возня в вагоне притихла, когда я, выпятившись с нар,
подошел к шпанскому кружку. Против ожиданий, преградить дорогу мне
никто не попытался, но смотрела братва на меня очень внимательно.
Понятно без слов - одно неверное движение, и накинутся всей стаей.
Присев рядом с тяжело и как-то неправильно дышащим лидером, тихо
обратил на себя внимание: