-Тебе сколько гигациклов? — спросил Андрей, из-за чего на лице
собеседника появилось недовольство.
-Сорок пять, кажется. Я не помню. А что?
-Я просто говорил с Чернобогом, — он вспомнил их беседу, — и он
мне сказал про возраст вселенной. Он сказал, что она — ровесник
моего сына. То есть ей шестнадцать лет.
-И что? — он вновь поморщился.
-Просто мне стало интересно, — он путался в мыслях. — Сколько
вселенной и гигахрущу действительно лет. Я сначала про три
гигацикла в дневнике ликвидатора прочитал, потом Черный Бог мне
сказал про...
-Сказать он тебе мог, что угодно, — поморщившись, перебил его
Михаил. — Они все там мастера дурить простых людей. Потом, он мог
это сказать образно. Ты ведь ищешь сына? Вот он и намекнул, что вся
твоя жизнь — это сын, а ему шестнадцать.
-Мы пока с тобой шли, я пытался вспомнить, — Андрей будто бы не
услышал ответа, — прошлые гигациклы. Я могу вспомнить, когда Коля
был поменьше. Когда я еще мог катать его на плечах по коридору. А
все, что до этого — я не помню. Лишь смутные картинки. Ничего
конкретного. Но я встречал людей, скажем, у нас на работе. Которые
помнят свое детство. И могут рассказать о том, что было
двадцать-тридцать гигациклов назад. А я — нет. И многие, с кем я
говорил, не помнят. Отдельные эпизоды из прошлого. Но не могут
сказать, когда точно оно было. Ты вот, например, помнишь, что было
десять гигациклов назад?
-Я был рабочим на заводе.
-Что за завод?
-Второй бумагоделательный на триста двадцатом.
-А потом что?
-Устал от скуки, перешел в ликвидаторы.
-Ну ладно. А что было двадцать гигациклов назад, ты помнишь?
-Тоже на заводе работал.
-Это точно?
-Скорее всего. Где ж мне еще быть?
-Ну, а детство свое ты помнишь? — не унимался Андрей.
-Что-то помню, — он на секунду умолк, глядя исподлобья, затем
раздраженно махнул рукой. — Да отстань ты! Заладил, черт тебя
побери! Сколько гигациклов? Десять? Двадцать? — он передразнивал
Андрея. — Не устал еще?
-Да я просто хочу понять...
-Я тебе вот что скажу, как бывший ликвидатор! — прервал его
Михаил. — Ты замкнулся на этом вопросе о времени. А я вот, что
читал: время — это абстракция. Его нет. Гигахрущ есть, а времени —
нет. Стены и лестницы стоят, но в них нет никаких минут, часов и
циклов. Это просто мы, люди, такое выдумали для удобства, чтобы
знать, когда и что делать, — в голосе звучало сильное раздражение,
— поэтому времени не придавай никакого особого значения. И о
гигациклах не думай. От этого люди с ума сходят. Партия даже декрет
издала о том, чтобы все электронные часы в обязательном порядке
проходили модификацию.