Отдыхая за кухонным столом при свете фонаря, Андрей осматривал
помещение заброшенной кухни, где не осталось совершенно никаких
следов человеческой жизнедеятельности. Он вспомнил предыдущие
остановки и им вдруг овладела жестокая тоска от осознания того, что
гигахрущ тянулся одинаковыми бетонными стенами и перекрытиями, и
все вокруг было одно и то же. И было это все бесконечным. Он
вздохнул, думая об этом и обратился к проводнику:
-Так ты думаешь, у гигахруща есть границы?
-Не знаю, — сухо ответил Михаил и мотнул головой. — Мне об этом
не сообщали.
-Но ведь он должен быть. Есть ведь конец комнаты, конец
коридора, лестницы. У всего есть конец.
-Ты меня этой чушью не грузи, — он отмахнулся. — А то дойдем до
разговоров о небе и солнце.
-Так ты думаешь, их нет?
-Я их не видел, вот что я думаю, — грубовато отреагировал
Михаил. — Ты вот их видел?
-Нет, — Андрей призадумался, — но ведь откуда-то это взяли?
Кто-то, значит, видел когда-то и небо, и землю.
-Ага, — собеседник сначала ухмыльнулся, а потом продолжил с
серьезным видом. — Кто-то знает кого-то, кто слышал, что на его
прошлой работе был сосед человека, в ячейке которого было окно,
откуда это все было видно. Слышали, знаем. Ты брось эти мысли — вот
мой тебе совет. Ты только что из собора, но еще не понял, откуда
все эти вселенские мысли растут?
Андрей вспоминал молитву и то, что с ним было всего на второй
день пребывания в соборе, когда он, пускай, ненадолго начал мыслить
категориями и понятиями чернобожников. И пока тот думал, его
напарник продолжил.
-Тебе просто тяжело от того, что жизнь идет сутками — одни,
вторые, третьи, седьмые. Цикл! Первый, второй, третий... Гигацикл!
А перед глазами одни серые стены, монотонный труд и никаких
перспектив. И все это сопровождается болью, утратами. Сегодня твой
сосед умер, завтра сослуживец, послезавтра члена семьи что-нибудь
убьет. Я читал об этом в ликвидаторских пособиях. Ничего нового
нет, организм стареет, болезни лезут, смерть неизбежно
приближается. Поэтому человек начинает искать выход из этой ловушки
в том, чего нет, — он ненадолго остановился. — Вот сейчас я
поднажму и окажусь на верхних этажах, где жизнь лучше. А если
избавлюсь от безбожных мыслей и приму Чернобога, то жизнь станет
благодатью. А где-то там, через сто стен вообще есть выход, где нет
тусклых ламп, а ярко светит солнце, — на последнем слове он
ухмыльнулся. — Жить надо здесь. И способы жить надо тоже искать
здесь.