-Всех уже собрал? — спросил отец, потягиваясь.
-Кого? Что? А... — наконец понял Коля, — Нет. Там еще это...
Двух надо собрать. Гранатометчик и биолог. Хотя можно без
последнего. Он не очень крутой.
-Как это не крутой? Ты ведь сам должен стать биологом.
-Не должен, — воспротивился подросток.
-Как не должен? — Андрей почувствовал, как внутри вновь оживает
раздражение действиями сына. — Для чего ты в школу ходишь?
-Все ходят, и я хожу, — сразу ответил тот.
-Ну нет. Можно на завод пойти. Там никакой школы не надо. А у
тебя способность к науке, — он несколько секунд пытался подобрать
слова, но, не найдя ничего более подходящего, добавил. — Биолог —
это круто.
-Как скажешь, как скажешь, — ответил сын и пожал плечами.
Хотя ответил парень безразлично, раздражение быстро отступило.
Мужчина вновь улыбнулся, ощущая приятные теплые эмоции. Своими
глазами, профилем и светлыми волосами Коля очень напоминал свою
мать. Вдобавок, хотя он никогда не видел ее в сознательном
возрасте, к удивлению отца иногда говорил прямо как она. Невзирая
на то, что мужчина совсем не мог сказать, чем именно Коля ее
повторял, в определенные моменты у него возникало явственное
чувство, что сын копирует мать.
Андрей погрузился в воспоминания, которые с каждым годом
становились все туманнее. Мужчина почему-то вспомнил, что она
любила шторы. Поэтому скорбящий супруг через много лет после ее
смерти решил потратиться в память о ней и приобрел два отрезка
материи. Он окинул взглядом приоткрытые шторы, висевшие на стене
напротив входа. Из щели между ними виднелся рисунок, изображавший
две полосы — зеленую снизу, синюю сверху — и желтый круг на синей
полосе. Земля, небо и солнце. Некоторые обитатели гигахруща верили,
что если достигнуть самого края бесконечного строения, то вид из
проема в стене, называемого окном, будет именно такой. Мужчина
несколько секунд смотрел на рисунок, вспоминая, как ему объясняли
эти слова. Смысл «земли» был более или менее понятен — это был
своего рода пол, но полностью усеянный растениями. «Небо» давалось
сложнее — будто-бы серого бетонного потолка над головой не было, а
где-то в недосягаемой и невообразимой вышине разлилась яркая
голубая краска. «Солнце» было понятнее всех — нечто вроде маленькой
круглой лампы, одаривающей тебя приятным теплым светом, из-за
которого хотелось жить. Мужчина вновь улыбнулся и потрепал сына за
волосы.