Он еще раз хлопнул ладонью по плечу работника и они вместе пошли
наискосок большого производственного зала. Они почти дошли до
деревянной двери кабинета, когда внезапно свет окрасился красным и
шум станков перебила пронзительная сирена. Рабочие быстрыми
отработанными движениями останавливали станки и бегом направлялись
до безопасных ячеек. Андрей с бригадиром, повинуясь многолетним
тренировкам, развернулись и кинулись к ближайшей гермодвери. Каждый
шаг отдавался болью в мышцах, по пути слетела каска, сзади
послышался крик.
-Ай! Черт! — кричал бригадир. — Стой! Помоги!..
Андрей даже не оглянулся, а наоборот постарался бежать быстрее.
Через полминуты он влетел в проем гермодвери, оттолкнув стоявшего
там рабочего.
-Закрывай! — скомандовал Андрей.
-Еще двадцать секунд! — ответил тот же рабочий.
Почти перед самым закрытием в проеме показался Порфирий
Сергеевич с красным лицом. Опираясь на косяк, он заковылял
внутрь.
-Упал! — объяснился тот. — Кажется, колено повредил. Хромаю.
Несмотря на всеобщее уважение, его проблема мало кого
интересовала. Когда минута закончилась, рабочий закрыл дверь и
запер ее. Андрей огляделся. В ячейке уже сидели до двух десятков
работников завода — Ивановичи, Михайловичи, Борисовичи и прочие
стояли вдоль стен комнаты отдыха и смотрели то на красную лампу над
дверь, то друг на друга. За долгие годы жизни в гигахруще они стали
спокойнее относится к самосборам, но полностью избавиться от
волнения не получалось.
Рабочий возле двери приложился ухом к металлу и слушал, что
происходит снаружи. Андрей, стоявший рядом, тоже сфокусировал
внимание на самосборе. Отвлекал их лишь бригадир, сидевший рядом на
стуле — тот потирал ушибленное колено и тихонько стонал.
-Что-то происходит, — послышался голос рабочего.
-Да, я, кажется, тоже слышу, — подтвердил Андрей.
-Лишь бы сюда чудовищ не забросило, — продолжил бригадир.
-Не понятно только. Шумит что-то...
-Тихо ты, — тихо сказал Андрей и в комнате воцарилось
молчание.
За железной дверью происходило что-то невнятное. Тихие шумы
словно по капле заполняли пространство завода, будто в банку
несколькими тонкими струйками текла вода. Звуков по ту сторону
постепенно становилось больше, громкость возрастала, гермодверь
словно завибрировала — совсем легко, еле заметно. То пространство
полностью утонуло в сплошном обилии разных звуков, среди которых
Андрей к своему удивлению вдруг стал различать отдельные, ранее
неслышимые. Голоса. Они шли откуда-то далеко, словно с того конца
завода, но медленно становились более выразительными, выделялись из
общего хора и превращались в голоса отдельных людей.