Вовремя. Дверца распахнулась. В карету упали косые солнечные
лучи и тут же исчезли, перекрытые мощной широкоплечей фигурой.
Ручной полуорк Лессера сопя рассматривал пассажиров. Я физически
ощущала на себе его тяжелый взгляд и благодарила судьбу за стоящие
в карете сумерки. На ярком свету мой маскарад Феликса бы не
обманул.
— Нету, — наконец мрачно уронил он, и меня чуть не заколотило от
облегчения.
— Вот! Я же говорил вам, милчеловек, — подал голос возница за
его спиной. — Не было барышни. Небось она к Флассфурту направилась
— там и ловите.
Громила скептически хмыкнул, и я его понимала. Флассфурт с
другой стороны кряжа. Больше пятидесяти миль, причем по дороге
между скал, где и не спрятаться, если что.
Нет, у Эльзы было только два пути — почтовая станция или речной
порт. Я выбрала станцию. Среди судовладельцев слишком много
знакомых и деловых партнеров Лессера.
— Я оставлю здесь своего человека, — буркнул Феликс.
— А это как пожелаете.
Возница причмокнул. Карета дернулась и тронулась, унося меня
прочь из опостылевшего Ауберге.
Три дня до столицы не запомнились ничем кроме тошноты и тряски.
Дилижанс двигался неспешно, останавливаясь у каждого столба,
принимал и высаживал пассажиров. Мелькали лица и поклажа, корзины с
квохчущими курами сменялись тюками с тканью, становилось то теснее,
то свободнее. Я выспалась за бессонную брачную ночь с лихвой и
маялась бездельем, часами глядя в окно на проплывающие холмистые
пейзажи. Повязка на груди пропотела, кожа под ней страшно чесалась,
но ослабить узлы я не решалась.
Порой накатывала паника, начинало казаться, что мы движемся
слишком медленно, что вот-вот Лессер спохватиться, снарядит погоню
и притащит меня за волосы обратно.
Чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивых мыслей, я занялась
разбором доставшегося от Эльзы наследства. Монотонная и невероятно
занудная, но необходимая работа по обработке и сортировке
информации, навешиванию ярлычков-тегов, выстраиванию ассоциативных
связей.
Только когда в окно начал мелькать столичный пригород —
чистенькие домики под черепичными крышами, аккуратные огороды — я
смогла облегченно выдохнуть. Все, вырвалась.
Впрочем, расслабляться не стоило. На руке по-прежнему темнела
брачная татуировка, а две сотни миль между Ауберге и Версвальдом
казались слишком ничтожным расстоянием.