Я сошла с дилижанса не доезжая до столицы. Забилась в кусты, где
наскоро преобразилась обратно в Эльзу Шнайдер. Точнее, в
Катрин.
Катрин Шмидт — это имя стояло в метрике умершей женщины. Я, хоть
и привыкла мысленно называть себя Эльзой, обрадовалась ему, как
родному. Впрочем, почему “как”?
Остальные данные в метрике тоже подходили. “Двадцать восемь лет,
волосы темные, глаза карие, рост пять футов четыре дюйма,
телосложение хрупкое. Вдова.”
Почти идеально. Увы, только почти.
Эльза была русой, с серо-зелеными “болотными” глазами. Ниже на
дюйм и скорее плотной, чем хрупкой. Но это была наиболее подходящая
по описанию покойница из всех, чьи документы хранились в
госпитале.
Счастье еще, что метрика старого образца — такие выписывали до
широкого распространения магографии. Портрет покойной Катрин вместо
словесного описания мог бы сильно усложнить мою жизнь.
Больше всего смущал возраст. С одной стороны, прекрасный.
Двадцать восемь лет означало, что дама миновала “второе
совершеннолетие” и полностью дееспособна. Вдовий статус и вовсе
снимал любые вопросы, вдовам в Тиверском княжестве позволялось куда
больше, чем девицам.
С другой стороны, на двадцать восемь лет Эльза с ее откровенно
детским личиком никак не тянула. Она и на родные двадцать четыре не
тянула.
Теоретически этот вопрос решала прихваченная из дома Лессера
косметика. Должный слой штукатурки старил успешнее, чем несколько
ночевок в дилижансе. А прыщи… жаль, но придется заняться ими чуть
позже.
Открыв саквояж я чуть было не задохнулась от вони. Скомканные
мокрые платья пахли плесенью и буквально умоляли о хорошей стирке.
Придирчиво обнюхав каждое, я выбрала наименее пострадавшее.
Избавиться от опостылевшей перетяжки и вдохнуть полной грудью
было настоящим счастьем.
В столице я надолго не задержалась. Двое суток в гостинице, за
которые я успела перекрасить волосы в черный, отдать в прачечную
платья и прикупить самое необходимое для дальнего путешествия. В
первую очередь широкий серебряный браслет, полностью закрывший
татуировку на запястье.
Долго думала, взвешивала все “за” и “против”, решая куда
направится дальше. Эндалия или Штартланд? Тавра или Братенфальд?
Северо-запад или восток?
Эндалия крупнее, лучше развита, в ней уже вовсю шла промышленная
революция, которая только-только накрывала Тиверию и Штартланд.
Судя по газетным статьям, в столице северо-западного соседа
семимильными шагами набирало силу движение суфражисток. Имя
владелицы косметической империи Даяны Эгмонт гремело по всему
континенту, как живой пример успешной женщины. Хотя многие
поговаривали, что истинным создателем бизнеса и владельцем фабрик
являлся ее супруг, а сама леди Эгмонт ничего из себя не
представляет.