Я, вытирая слёзы, всмотрелся в него. Ошибки быть не может;
ссадины, порезы, кровоподтёки... кажется, он только после тяжёлого
сражения.
— Мне долго ждать? — он вновь скользнул по мне глазами.
За всю свою жизнь я жалел лишь о двух вещах. И самой первой из
них было то, что я убил отца позже, чем должен был.
Второй — что не смог защитить Нейлу и Феликса от силы Богов.
Ни слова ни говоря, я встал на подрагивающие от слабости ноги и
направился следом за ним.
...комната за массивной дверью была погружена в полутьму — её
освещал свет одной керосиновой лампы. Впрочем, даже этого тусклого
света хватало, чтобы вспомнить: какое здесь произошло сражение.
Тёмный орден против Павшего. Сражение двух никчёмных
группировок, что считали себя аристократами.
Как же я был наивен тогда... думал, и впрямь сражаюсь за что-то
святое. А по итогу...
Обшарпанная мебель была в беспорядке разбросана по углам — как и
человеческие тела со следами увечий. Повсюду кровь членов Тёмного
ордена — куда же без неё... алая жидкость преследовала меня чуть ли
не с пелёнок.
Девушка, совершенно обнажённая, сидела в тёмном углу. Она слабо
подрагивала, но скорее от шока, нежели от холода; было видно, что
она напугана и держится из последних сил, чтобы не заплакать. На её
теле — тоже следы «недавнего сражения».
Отец с грохотом захлопнул дверь за моей спиной.
— Страшно? — его голос звучал сухо и отрешённо. — Ну
конечно.
Подойдя к одному из трупов, отец наклонился — и выдернул из ещё
не успевшей до конца окоченеть плоти длинный нож. Я начинал
вспоминать этот день... этот жуткий день, когда я выполнил его
первый нездоровый приказ.
...сейчас этот нож окажется в моих руках, не так ли?
— Знаешь, чего никогда не могла сделать твоя мягкотелая мать? —
лицо мужчины скривилось в презрительной гримасе.
Я смотрел ему прямо в глаза. И уже минуту, как понимал, к чему
всё идёт. Сомнений нет, всё повторяется в точности, как это уже
было когда-то...
Вот только проживал я эти дни много... очень много лет
назад.
— Она никогда не могла воспитать тебя, — разогнувшись, отец
принялся вытирать лезвие о тряпку — методично, холодно. И даже
жутко. — Воспитать не как плаксивую шлюху, а как мужчину...
Он набрал полную грудь воздуха, явно наслаждаясь моментом. А мои
руки задрожали — абсолютно так же, как дрожали тогда.