Кто говорил, что Боги не плачут — пусть все горят в Аду! Я
заплакал и бровью не дёрнул. Пусть льются слёзы, копившиеся сотню
лет. Пусть соль покалывает глаза, которые видят. Пусть руки,
почему-то очень хилые, трясутся от эмоций. Пусть боль в голове
доставляет дискомфорт, а капля крови на пульсирующем виске стекает
к подбородку.
Я буду плакать столько, сколько захочу. Они слишком долго
заставляли меня улыбаться через силу.
Пришло время поплакать.
Наревевшись вдоволь, я стёр с лица слёзы, смешавшиеся с кровью.
Прислушался и огляделся. Судя по всему, сидел в подвале с пробитой
головой. Вполне обычно для меня в прошлом — парнишки, что ощущал
столь жуткое давление со стороны ублюдка-отца.
Никакого освещения; тьма и сырость, наполненная сдавленными
стонами, доносящимися откуда-то... издали.
Поднявшись на ноги, я внимательнее вгляделся в помещение.
Паутина по углам, высокая дверь.
С лёгким удивлением оглядев себя, я осознал, что оказался в
своём теле в совсем юном возрасте; печать возврата сработала
успешно. Мне удалось обмануть смерть.
...треснутое грязное зеркальце попало в мои руки тут же, как
было замечено.
Я смотрел на себя через кромешную тьму, но этого вполне хватало,
чтобы понять... это моё тело, лицо. Совсем юное, с только-только
растущими волосками на щеках. Тёмные сальные пряди и глаза...
чёрные, как ночь.
Но мои.
Большего в себе ничего разглядеть не успел.
Шаги за дверью раздались быстро и резко; кто-то дёрнул её на
себя, и я вернувшимся зрением заметил фигуру, возникшую на пороге.
Высокий мужчина с седыми волосами. Одежда простая, запятнана
красно-бурыми пятнами.
Неужели?..
...сложно передать, что я ощутил, увидев его в проёме, в этом
месте. В голове всплывали отголоски из моей прошлой жизни, но
эмоции пока были где-то на грани между тем, что чувствовал я —
дикую злость за всё, что он сделал со мной — и тем, что чувствовал
«юноша» — а именно, дикий страх.
«Отец» — промелькнуло в сознании.
От вида отца меня невольно бросило в холодную дрожь; захотелось
зарыться под землю, выполнить его приказ и избавиться от этого
давления. Но пока я, в силу того что не мог контролировать своих же
эмоций, мог лишь делать то, что сделал бы «я» прежний.
— Снова рыдаешь, словно бесхребетная шлюха? Я, кажется, сказал
тебе пройти внутрь, — лицо старика не предвещало ничего
хорошего.