Впрочем, внушить, определённо,
получилось — если и не ему, то хотя бы Насиру. Томаш даже думал,
что Насир согласился лететь с ним только из-за лакры.
Закончив читать, он протянул Айше
глянцевый лист.
— Нужна ваша подпись, — сказал
мужчина с худощавым лицом. — Если вы, конечно, согласны заключить
договор.
— Согласен, если бакарийский текст
соответствует литийскому, — сказал Томаш.
Кожа вокруг глаз худощавого мужчина
собралась раздражёнными складками.
— Это лакра! Весь её смысл состоит в
том, чтобы обеспечить полную синхронность священного договора на
всех возможных языках!
— Прошу извинить нашего литийского
друга, — вмешалась Айша. — Карам икраам, он не хотел подвергать
сомнению синхронность лакры. Просто он не привык к подобным
вещам.
Худощавый качнул головой, пробормотал
что-то на бакарийском и придвинулся к Томашу.
— Вот здесь! — Он показал на
узорчатую рамку в конце листа. — Проведите указательным пальцем
слева направо — это жест, подтверждающий синхронность.
Томаш мазнул пальцем по листу, и
внутри рамки тут же пропечаталась бурая, как запёкшаяся кровь,
бакарийская вязь.
— Договор заключён! — объявил
худощавый.
Он взял лакру обеими руками и
протянул её, склонив голову, Айше. Та лишь мельком взглянула на
лист и отложила его в сторону, к металлическому блюдцу, в которое
стряхивала израсходованные капсулы мазина.
— А у меня будет собственная копия? —
спросил Томаш.
— Лакра всегда остаётся у нанимателя!
— заявил худощавый.
Айша развела руками.
— Благодарю вас, идаам!
Худощавый встал из-за стола,
поклонился Айше, почтительно прижав к груди ладонь, и вышел из
кабинета, даже не посмотрев на Томаша.
Томаш закинул ногу на ногу.
— С формальностями покончено? —
спросил он.
— Да. — Айша постучала трубкой мазина
по блюдцу, сбросив выгоревшую капсулу. Томаш заметил, что лист
лакры стал совершенно чистым — весь текст на нём мгновенно выцвел.
— Я понимаю, вас немного удивляют, эти, как вы выразились,
формальности. Не сомневаюсь, что меня тоже многое удивило бы на
Литии.
— Мы предпочитаем скреплять договора
куда более простыми методами, — сказал Томаш. — Например…
— Да, да, — перебила его Айша. — Но
мы на Бакаре.
Томаш кивнул. С формальностями
покончено. Тридцатилетней тинктуры Айша не предлагала.
— А этот парень, — Томаш покосился на
закрытую дверь, — обиделся на меня, что ли?