Голова сама по себе поднялась, плечи распрямились, и Коста
наконец смог увидеть то, что напротив.
Господин Фу парил в воздухе с закрытыми глазами. С болезненным
наслаждением, откинув голову назад, удерживая в одной руке кривой
черный нож. Без кресла господин оказался высоким, очень высоким –
почти как Мастер Хо и очень худым.
Говорить Коста по-прежнему не мог. Не мог дернуться,
шевельнутся, не мог вообще ничего. Он смотрел и понимал, что ошибся
– рассчитал неверно, нужно было действовать сразу, как они скрылись
из вида менталиста.
Сразу. Не раздумывая.
Но он медлил, примеривался, ждал подходящего момента, потому
что не чувствовал опасности, но сейчас…
***
Нейер закончил первую часть, камень нагревался. Из
предначинательных плавно перешел к подготовительным, и потом к
привычной основной части…
Прими в род или прими подношение…
Реши жить или умереть…
Реши, спасать или помнить…
Реши, хранить или тратить…
Реши, станет полнее река или обмелеет…
Отдавая решение на откуп силе, как и всегда.
Слова лились, сила пела, алтарь горел так, что воздух над ним
почти плавился от жара.
***
Коста горел – ладони, которые он не мог оторвать от камня,
пылали, пот катился по вискам.
Сколько он не пытался оторвать руки – не выходило, как и открыт
рот и заорать – тоже… когда белый туман медленно начал ползти по
его пальцам вверх.
Медленно. Очень медленно. Облизывая и поглощая палец за
пальцем.
А потом проклятый псаками господин-в-кресле поднес к себе кинжал
и надрезал ладонь, начертав какой-то символ. Алая жирная кровь
хлынула потоком и обагрила плиту, и камень зашипел, жадно впитывая
подношение.
Как будто песок, а не камень…
Сила ярилась вокруг. Белый туман воронками кружился по залу и
поднимался к куполу. Господин-в-кресле речитативом продолжал читать
слова с закрытыми глазами все быстрее и быстрее, ускоряясь с каждой
фразой… а потом внезапно просто рухнул в кресло назад.
И кресло – протяжно заскрипело.
И вот тогда Коста – заорал. Потому что колеса начали вращаться.
Медленно, мерно, неотвратимо.
Коста орал – орал мысленно протяжно на одной ноте от
совершенного ужаса, орал неотрывно все время, пока колеса
скрипели.
Кресло неторопливо приближалось к нему, объезжая алтарь.
***
«Руку» – сформулировал Нейер мысленный образ, отдавая приказ, и
мальчик протянул свою.