— Уже взял, — отмахнулся Выгорский. —
Неплохой материал, с ним можно работать. Если сам не бросит — пусть
занимается, но не думаю, что это случится. Упертый он, как баран.
На тебя чем-то похож.
— Ну, спасибо на добром слове, —
рассмеялся Тихомиров, зная, как Михалыч ценит в учениках
способность работать, несмотря ни на что, выкладываясь на сто
процентов. — Кстати, где сейчас Семён?
— Настя его в порядок привела, хоть
это было и непросто, так что в раздевалке лежит, — кивнул на стену
тренер. — Скоро должен в себя прийти.
— Не завидую я ему, — вздрогнул,
что-то вспомнив, Илья Демидович. — Ладно, спасибо за чай. Поеду, а
то дел невпроворот.
— Давай, — махнул рукой Выгорский, а
когда дверь за гостем захлопнулась, снова включил запись. — Ну и
что мне с тобой делать, засранец ты эдакий. Кто тебя так драться
учил? Наверняка ведь папаша кого-то нашёл. Но кого, вот в чём
вопрос.
* * *
Я лежал на лавке в пустой раздевалке,
пытаясь понять, что, собственно, произошло и как я тут оказался.
Болело вообще всё, что только могло болеть. Руки, ноги, лицо,
пальцы, внутренности. Полное ощущение, что меня пропустили через
мясорубку, а затем из фарша вылепили заново. Но при этом боль была
такая, ноющая, хоть и сильная, и никаких повреждений я нащупать не
смог. Даже нос был целым, хоть я чётко помню кулак, влетающий в
него. Это вообще последнее, что я помню.
Дальше идут какие-то обрывки,
калейдоскоп из воспоминаний, где мы катаемся по полу с Эмином, он
душит меня, обхватив сзади за шею, потом провал, и вот я уже
рублюсь с Зевсом, тот проходит мне в ноги, подхватывает, падает
сверху и начинает долбить по голове. После второго удара снова
провал, ну и так далее, до какого-то момента, где наступает полная
темнота. А потом бац! И лежу здесь… я приподнялся на локтях… в чём
мать родила.
Я со стоном сел, потому что лежать
голым было неприятно, да и холодно, и натолкнулся взглядом на
ростовое зеркало. Зрелище было то ещё. Я с ног до головы был покрыт
засохшей кровью и синяками, причём такого цвета, будто прошла уже
неделя с их получения. Не самое приятное зрелище, надо сказать. Но
открытых ран не было, все кости оказались целыми, зубы на месте.
Так что можно было считать, что я отделался лёгким испугом. Бросив
взгляд на часы, показывающие девять вечера, я снова застонал и
поднялся на ноги. Завтра нужно было в школу, а у меня домашка не
сделана. Да и мама, поди, переживает. Так что, схватив пакет с
полотенцем и мыльно-рыльные принадлежности, я направился в душ.