– В кружок театральный ходил, репку
играл, – буркнул я в ответ.
Вот не вызывали они у меня никакого
доверия. Отторжение вызывали, доверие – нет.
– А-а, ну-ну, смотри, как бы дедка с
бабкой тебя не посадили, – чуть растягивая слова проговорил второй.
– А то внучка с Жучкой замахаются передачки таскать.
Я ничего не ответил. Встревать с
такими в разговор – лишний раз на себя привлекать внимание.
Зацепятся – не отвяжешься.
Мы с Михаилом добрели до своего
места. По пути глазом я зацепился за пассажира, который недавно
сидел с газетой «Советская культура». На этот раз он растерянно
водил карандашом по краю газеты и смотрел в окно. Привычка
подмечать детали выхватила схематичное изображение самолета и
крестик на правом крыле. Похоже, что пассажир был авиаконструктором
или кем-то из летной братии. А может и просто так совпало.
На наших местах уже не пахло рвотой,
зато воняло «Тройным одеколоном». Уж этот удушливый запах я не
перепутаю ни с чем. Наш полкан… Наш командир части, полковник
Тайбашев, любил этот запах. Как только аромат «Тройного» проносился
по казарме, то у многих тут же срабатывал, как у собаки Павлова,
рефлекс, и люди вытягивались в струнку. Поговаривали, что у полкана
дома в погребе есть с десяток ящиков «Тройного». Мол, сделал себе
запас до конца жизни.
Сейчас же тут явно извели половину
флакона. Ещё и окно открыли, чтобы амбре по вагону
распространилось.
– Ну что, друзья-товарищи, – бухнулся
я на лежанку. – Рассказывайте, что тут и как?
Мишка тоже опустился на сиденье,
виновато поглядывая на остальных.
– Сень, а чего рассказывать-то? –
дернул головой рыжий.
– Во-первых, кто вы такие? Во-вторых,
кто я такой? В-третьих, куда держим путь?
– Ты так сильно башкой ударился, да?
– участливо спросил рыжий.
Я посмотрел на него, потом перевел
взгляд на Сергея:
– Ты рассказывай, а наш
солнечноволосый товарищ организует нам чай.
– Чего ты раскомандовался-то? –
возмутился рыжий.
– Два сахара в каждом стакане, –
безапелляционно обрубил я.
– Да ты чего?
– И лимончик постарайся организовать.
Твоему другу и товарищу, – я показал на бледного Михаила, – нужно
восстанавливать кислотно-щелочной баланс.
– Да ты…
– Мы сейчас ещё и вафли захотим, –
отрезал я. – И печенье.
Рыжий с недовольным видом поднялся.
Он пошарил в лежавших на верхней полке штанах и вытащил рубль. Тот
самый желтоватый казначейский билет, на котором написано помимо
рубля ещё «один карбованець, адзiн рубель» и так далее. У меня
такие ещё успели побывать в кошельке, пока не пошла Перестройка и
все прилагающиеся к ней прелести жизни.