Вряд ли я просто так занял чужое
тело. Просто так даже кошки не родятся.
– Садись, Алексей. Осторожно, не
разлей! – скомандовал я.
– А чего если и разолью? Вытирать-то
вон есть чем, – он скосил глаза на мокрый пиджак, который повесили
у окна на просушку.
– А вот это ты брось. Ты разольешь,
твоим пиджаком и вытрем, – отрезал я. – Каждый сам отвечает за свои
косяки!
– Какие косяки? – Алексей огляделся.
– Тут вроде и дверей нет.
– За свои ошибки, – поправился я. –
Видно после ушиба слова сами собой заменяются.
Блин, а ведь между нами языковая
разница почти в пятьдесят лет. Если я тут начну разговаривать как
со своим личным составом, то меня через пень колоду будут понимать.
Хорошо если отнесут это на счет падения. А если нет? Так и будут
всю дорогу переспрашивать?
– Ой, а что с моим пиджаком-то? –
встрепенулся вдруг Михаил. – Он испорчен?
– Да ну, – махнул я рукой. – Вечерком
отстираешь. Дело-то житейское.
– Ага, отстираешь. Рвота же впитаться
может. А знаешь, каково это – в холодной воде валандаться? –
нахмурился Михаил.
– Знаю, Миша, знаю, – кивнул я в
ответ.
Я в самом деле знал. И научил меня
этому как раз Михаил Ерин, мой отец.
В конце девяностых годов я как раз
поступил в институт. Так как с деньгами было туговато, то отец
познакомил меня с директором Химлеспромхоза. Меня взяли на лето
сборщиком живицы.
Что это за работа? На свежем воздухе,
в постоянном движении. Мы были помощниками вздымщиков. Один
вздымщик, применяя специальный инструмент-хак, обслуживал несколько тысяч сосен.
Вздымщик размечал карры – места на стволе для добычи смолы,
«подрумянивал» их, очищая от верхнего слоя коры, наносил разрезы-желобки и
устанавливал воронки для сбора смолы. А также заправлял
приготовленные им же химические стимуляторы в хак, чтобы из
разрезов живица стекала активнее и быстро не зарубцовывалась.
А сборщики потом приезжали с ведрами,
специальными ножами, похожими по форме на тупые мастерки. И вся
работа сборщика заключалась в том, чтобы подбежать к дереву, при
помощи ножа опустошить воронку засохшей живицы в ведро и вставить
воронку на место. Как только ведро набиралось, то его тащили к
стоящей двухсотлитровой бочке.
За смену как раз и надо было набрать
такую бочку одному человеку. Бывали участки с хорошей поверхностью
для бега, а бывали и заросшие, сквозь бурелом приходилось
пробираться и продирать ведро.