Третий этаж дома оказался не таким мрачным, как прочие. Никаких
узких коридоров – взобравшись по ступеням, мы ступили в большую
просторную комнату. Здесь из многочисленных окон лился солнечный
свет. Он хорошо освещал украшенный лепниной потолок, шкафы со
стеклянными дверками, столы и массивные диваны. Впервые в этом мире
я увидел на полу ковёр – без рисунка, с бежевым коротким ворсом. А
вот дверь на стене заметил не сразу – лишь когда бородач подвел
меня к ней едва ли не вплотную.
Мужик жестом велел мне остановиться.
Убедился, что я выполнил его распоряжение – приоткрыл дверь,
заглянул за неё.
- Пусть заходит, - услышал я женский голос.
Бородач распахнул дверь, обернулся ко мне.
- Входи, пекарь, - сказал он. – И не вздумай чего учудить. Не
то…
Что «не то», он не договорил. Лишь сдвинул брови и прикоснулся к
рукояти тесака. Посторонился.
Когда я проходил мимо него, бородач добавил:
- Я слежу за тобой, пекарь.
- Следи, - разрешил я.
Вошёл… в просторную спальню.
Почему-то рассчитывал увидеть здесь огромное ложе – обязательно
под балдахином. Непременно с периной, заваленное большими
подушками. Но койка Мамаши Норы оказалась не намного больше моей.
Двухместная, весьма скромная на вид кровать стояла в дальнем от
меня углу – с незатейливым деревянным изголовьем, прижатым к стене;
на кривых толстых коротких ножках. Перина на ней всё же лежала. Как
и подушка весьма небольшого размера – всего одна.
- Что, милок? Соблазнился на сладенькое?
Белецкая сидела в кресле около окна – похожая на дрессированного
тюленя. Босая. Забросив ногу на ногу, указывала на меня оголённой
белой коленкой. Судя по её виду, проснулась она не так давно:
предстала предо мной наспех причёсанная, с красными полосками на
лице. Рассматривала меня мутными спросонья глазами, презрительно
кривила губы. Её толстые пальцы, унизанные кольцами и перстнями,
суетливо поправляли края халата на груди.
Отметил, что бородач вошел в спальню следом за мной – не остался
снаружи. Пропустил момент, когда мужик подтолкнул меня в спину,
вынудив сделать по направлению к Мамаше Норе ещё пару шагов. Хотел
было высказать ему недовольство… Но передумал: краем глаза я
заметил сбоку от себя движение. Повернул голову – увидел на стене
большое ростовое зеркало. В нём – своё отражение: голый торс,
запутавшийся в волосах зелёный лист, зажатую в руке смятую
рубаху.