Морган снова тихонько фыркнул.
— Интересная мысль, дон Антонио. Возможно, я и последую вашему
совету.
Тоньо молча поднял бокал: памяти Хосе Марии Родригеса,
благородного идальго, тоже путавшего честь со спесью.
Морган последовал его примеру. Отпил совсем немного — так, губы
омочил. Тоньо в который раз отметил, что и тут Морган ведет себя
странно. За весь ужин он выпил едва ли бокал вина, словно и не
моряк.
— Вы рассматриваете меня, Антонио, — улыбнулся пират одними
губами. — Что вас так заинтриговало?
— Вы не похожи на пирата. Впрочем, на капитана корабля вы похожи
еще меньше. Тем не менее, команда ходит по струнке и явно вас
любит. Это весьма любопытное явление. Кроме того, вы бессовестно
красивы, Морган. В отличие от всех прочих виденных мною англичан.
Честно говоря, до сих пор я был уверен, что Британия — родина
белесых уродов.
— Не оскорбляйте мою родину, — рассмеялся Морган. — В конце
концов, моя королева — наполовину испанка. Однако, — он опустил
ресницы, словно в замешательстве, — вы действительно считаете, что
я красив? Это… необыкновенно приятно слышать.
— Судя по вашей каюте, Морган, вы разбираетесь в восточном
оружии… — Тоньо встал, снял со стены легкую саблю, на вид совсем
простую, но лучшую во всей коллекции. Провел пальцем по плоскости
клинка, словно ласкал женщину. — Ты похож на нее, Морган.
Смертельная красота. — Он глянул пирату в глаза, перехватил саблю
как для удара, сделал пару взмахов. — И голос похож. Мне нравится,
как она поет. Завораживает.
Пират опустил голову. Выбившаяся из косы прядь спрятала лицо, а
сама коса, на диво толстая и длинная, открыла совсем тонкую шею.
Словно нарочно, под удар.
Или — поцелуй.
Пресвятая Дева, убереги меня от искушения, подумал Тоньо,
невольно восхищаясь канальей. Ведь не боится, даже ресницы не
дрогнули, когда он взял саблю. То ли безоговорочно верит в слово
дона, то ли надеется на удачу… или, быть может, на дьявола?
Говорят, Морган продал душу дьяволу, и тот всегда стоит за его
левым плечом. Нашептывает. А то и сам говорит его устами.
Сабля отправилась обратно на стену. Слово чести — иногда очень
неудобная штука. Вроде не жмет, не давит, но держит лучше любой
цепи.
Недопитое флорентийское так и стояло на столе. Вот искушение,
которому самое время поддаться, и не думать о том, как это было бы
— плавать с капитаном, который ловит и впитывает каждое слово,
сморит на тебя с восторгом и не ищет любого повода, чтобы тебя
унизить перед командой, ведь если вспылишь — у него будет отличный
повод посадить тебя в трюм, а потом отдать на суд Святой
Инквизиции.