По крайне мере, если бы дону Родригесу попался в руки пират и
лишний ялик, он бы приятно провел время, ведь азартные игры
запрещены лишь матросам, а не благородным донам.
— Так спускайтесь, дон Антонио. Спускайтесь. Попутного ветра и
свежей воды, — тренькнула последняя нить. Порвался и хлестнул
размочаленным концом абордажный канат.
Кинув последний взгляд на Моргана, — оружейная сталь блестит,
фитили зажжены, — ухватился за лестницу и спустился в лодку.
Поднялась лестница. Шлюпку оттолкнули от борта. Что это,
показалось — или слишком быстро растет полоска воды между ним и
кораблем? Неужто пираты и не посмотрят, как пойдет на дно
благородный граф де ла Вега?
...Не посмотрят. «Роза Кардиффа» распустила паруса, заскрипела
такелажем на развороте и побежала по волнам прочь. Не к Лиссабону,
а в открытый океан.
Тоньо смотрел бригу вслед, пока верхушка грот-мачты не утонула в
слепящем мерцании океана. Смотрел — и ждал, без единой мысли в
голове, когда же ялик пойдет ко дну. Но он все не тонул. Качался в
ласковых ладонях волн, мокрое дерево уже парило на злом южном
солнце. Видимо, и морю оказался не нужен благородный испанский
дон.
Подумав об этом, Антонио чуть не расхохотался. Смешно же.
Смешно — благородный дон, самый красивый мужчина Испании. Лучший
канонир двух океанов. Не нужен ни морю, ни дьяволу, ни проклятому
пирату Моргану. Может, и расхохотался бы, но в глаза как-то
слишком ярко ударило солнце: отразилось от… сабли. Той самой сабли
из дамасской стали, которую унес из каюты Морган.
Веревки Тоньо перерезал за несколько секунд. Порезался — сабля
была острая, хоть брейся. Внимательно осмотрел шлюпку — с
«Санта-Маргариты», как и ожидалось. Заметил, наконец, весла. Нашел
в рундуке на корме одеяла с испанским клеймом и дырами от моли,
бочонки с водой и галетами. Разумеется, от галет остался один
мышиный помет, а вода протухла. Дон Хосе Мария Родригес не имел
обыкновения тратить дублоны на матросов, когда их можно было
потратить с куда большей пользой для дона Родригеса.
— Каналья, трибунал по тебе плачет, — привычно пробормотрал
Тоньо и тут заметил еще один ящик. Без испанского клейма. — А это
что за дьявол?
Дьявол положил туда смену одежды, включая сапоги и шляпу,
сверток с хлебом, ветчиной и красными апельсинами, две фляги со
свежей водой — как и обещал, раздери его черти! — и бутылку
кальвадоса. А поверх, прижатая компасом, лежала небрежно
нарисованная карта: кусочек португальского берега, устье пролива и
крестик со стрелочкой к Лиссабону. А под стрелочкой было написано
летящим почерком с завитушками, почерком хорошо образованного
человека: за два дня доберетесь. Попутного ветра, дон Антонио!