Больше его ни о чем другом не спрашивали, и, едва он заканчивал в очередной раз рассказывать, как о нем тут же забывали, как о ненужной вещи, и сразу отправляли в камеру.
К. стал чувствовать, что он достиг той грани, после которой, еще чуть-чуть, и у него начнется истерика.
Когда же этот следователь неожиданно попросил его вспомнить о прошлом, К. насторожился, его просветили в камере, что откровенность со следователем ему ни к чему, следователь заработает себе очередную звездочку на погоны, а он, соответственно, или лишнюю статью, или лишний год отсидки. Настороженность так явно читалась на лице К., что следователь просто сказал, что хочет помочь ему. К. вспомнились данайцы, дары приносящие, он замкнулся в себе и только тоскливо произнес: «помочь мне?».
Следователь кивнул головой. К. горько усмехнулся: «разве можно помочь здесь?» и театрально-фальшивым жестом раскинул руки в стороны, словно призывая голые серые стены, видевших многих, хороших и плохих, в свидетели.
– Вам нужна только свобода, – то ли утверждая, то ли предполагая, сказал следователь.
К. судорожно кивнул головой и провел кончиком языка по внезапно пересохшим губам. Слово-то, какое, свобода! Как солнечный зайчик, – греет и не поймать его.
– Сразу говорю, свободу не обещаю, – огорошил К. следователь. – Для вас быть здесь – это благо.
– Что это за благо, – вскинулся К.
– Катарсис3, – произнес следователь смутно знакомое слово, К. попытался вспомнить его значение, но измученный мозг не хотел ему помочь, значение слова ускользало от него, и К. обидчиво сказал:
– Неужели я должен гнить в этом дерьме?
– Что же прикажете делать с вами, чтобы вы не принялись за старое?
– Поверить мне, поверить!
– Один раз уже поверили.
– Один раз не считается, поверьте еще раз!
– Что же надо будет делать?
– Перевоспитывать, – буркнул К.
– Как?
– Это ваша забота.
– Другого рецепта не придумали, надо просто не нарушать закон.
– Так пела моя бабушка, – с издевкой подхватил К., – и померла как нищая церковная крыса. Даже в гроб не в чем было положить. Другие не попадаются, живут, жиреют и хвастаются, как умеют ловчить, плюют на ваш закон и не попадаются.
– Другие не попадаются, а ты – попался, – задумчиво возразил следователь, и сразу же задал вроде бы наивный вопрос:
– Разве лучше украсть несколько тысяч и провести долгие годы в колонии?