– Тогда что есть у вас? – вроде бы наивно удивился К.
Следователь помолчал и ответил:
– Свобода и работа.
– Что же это за свобода и работа, если я поневоле, а вы по воле, сидим здесь вдвоем и дышим этой гадостью? Чем ваша свобода лучше моей несвободы?
Хорошо он поддел меня, подумал следователь, ему не откажешь в проницательности. Слова о долге будут явно звучать фальшиво и неискренне. Следователь решил сделать вид, что не понял сути вопроса К., иначе этот разговор мог завести слишком далеко. Придется признать, что следственная работа была не столь романтична, как ее изображали в книгах и в фильмах, когда следователь с усталыми, но добрыми глазами изобличает хитроумного преступника. На поверку следственная работа оказалась полной грязи, и иногда, когда он выдыхался, хотелось самому себе, как на духу, как на исповеди, признаться, что он по своей воле обрек себя на эту тяжелую работу.
Иногда он ставил себя в тупик простым вопросом: кто же больше свободен, – тот, кто сидит напротив него, – так для сидельца это всего лишь краткий и не самый удачный эпизод в ярком калейдоскопе его жизни. Он же цепями образования, однажды избранной специальности, деньгами за нее сам приковал себя к этому столу, и осужден навечно копаться в чужой грязи. Эта грязь засосала его, как питанские болота, и если он сумеет выбраться из них, никогда не сможет отмыть ноги от этой грязи.
Подчас следователь мечтал плюнуть и уйти, прекратить копаться в чужих судьбах, но ничего другого делать он не умел, и поэтому, проклиная все на свете, продолжал, как упрямый вол, тянуть это ярмо, утешая себя тем, что кто-то должен делать эту работу.
Лучше спрятаться, как улитка в раковину, не стоит перед К. выставлять напоказ свои сомнения. Он, черт возьми, слуга закона и защищает честных людей от преступников (только от частого употребления этих словосочетаний рот наполняла липкая слюна, которую было вовек не сплюнуть, так от них почему-то стало отдавать неискренней казенщиной), а К. – просто очередной преступник, в нескончаемой череде дел, которое он расследует. Папки с уголовными делами так заполнили его сейф, что едва он открывал дверцу сейфа, как папки чуть ли не снежной лавиной накрывали следователя.
Поэтому следователь осторожненько, чтобы не последовало других каверзных вопросов, ответил следующим образом: